08.06.2012 В связи с тем, что проект форума заброшен, а все еще заглядывают к нам люди, желающие почитать продолжение фанфика по Наруто, доступ в "Закрытый раздел" открыт всем на неопределенный срок. Читайте на здоровье, ваш Алекс
Обновления 18.03.2009
Наконец то чего так ждали!!! Окончен перевод мега фанфика по Наруто " Параллельные миры"!!!(яой) Главы 16-17/18.последняя
Автор(ы): Моэри Фэндом: Weiss Kreuz Рейтинг: NC-17 Комментарии: Герои: Оми/Шульдих, Оми/Брэд, Оми/Наги, Шульдих/Брэд, упоминание Наги/Шульдих Beta: Essy Ergana (essyergana@narod.ru) Предупреждение: секс с несовершеннолетними Жанр: mild angst, romance Краткое содержание: порою поиски настоящей любви могут завести в тупик, из которого нет выхода. Disclaimer: Персонажи принадлежат всем тем, кому должны, прибыли не извлекаю, а жаль...
[more]Он закрыл глаза, бездумно покачиваясь в такт музыке. Светлые волосы плеснули, накрыли лицо шелковым водопадом, занавешивая, отсекая от окружающего мира – от полутемного зала небольшого диско-бара, освещенного мечущимися разноцветными огнями, от жадных взглядов посетителей... Он знал, что хорош. Стройное тренированное тело, обтянутое коротким топом и черными джинсами, точеные черты, удивительно светлые волосы и глаза... В «Ночной орхидее» не выпивка – самый дорогой товар...
– Привет, красавчик. Свободен?
Он плавно повернулся, позволив себе лениво окинуть взглядом снизу вверх по фигуре высокого мужчины. Строгий костюм, ничем не примечательное стандартное лицо. Все они одинаковы, эти искатели запретных удовольствий...
– Привет... – он добавил хрипотцы в голос, отбросил с шеи волосы и словно невзначай провел рукой по груди, не прекращая покачиваться в такт чувственной медленной мелодии. – Потанцуем? – скользнул в объятия, прижимаясь бедром к бедру мужчины, руки положил ему на плечи и томно посмотрел из-под накрашенных ресниц. – А у тебя хватит денег, милый? Моя такса...
– Я знаю, – хрипло оборвал его посетитель. Ну, раз так...
– Извини, приятель, он занят, – неожиданно раздавшийся над ухом резкий голос заставил его вздрогнуть. И повернувшись, блондин встретил взгляд прищуренных зеленых кошачьих глаз.
– Шу...
Мужчина хотел было что-то возразить, но неожиданно вспомнил о совершенно неотложных делах. Рыжий ухмыльнулся и обнял мальчика за талию.
– Скучал, мой хороший? – он прильнул к губам блондина, неспешно и сладко целуя.
– Какого черта, Шульдих? – лениво поинтересовался тот, когда телепат оторвался от него. – Неужели тебе сегодня никто не дал... бесплатно?
«Не груби, маленький, – раздался в голове голос. Немец привлек его к себе, направляясь к выходу. – Сегодня ты со мной... Точнее, у меня есть для тебя небольшая работа».
– Вечеринка у Шварц? – сделал неуклюжую попытку пошутить мальчик.
Телепат фыркнул. «Ты как всегда, проницателен».
Плюхнувшись на переднее сиденье спортивной машины, мальчик невольно усмехнулся. Ладно... Добиться прямого ответа от ехидного немца было задачей практически невыполнимой, но, по крайней мере, он никогда не причинял боли. Не то, что...
Сердито тряхнув головой, он уставился в окно. Сильные пальцы схватили его за подбородок и повернули голову.
– Расслабься, котенок, – тихо сказал Шульдих. – Он будет нежным. Обещаю.
Машина с ревом сорвалась с места и растворилась в ночной тьме.
Оми никогда особенно не задумывался над тем, почему все сложилось именно так. Хотя, пожалуй, при желании мог бы привести с десяток причин. Одиночество. Тоска. Боль. Необходимость постоянно носить маску. Симпатичный подросток, школьник. Как все, не лучше и не хуже. Безжалостный маленький киллер, мальчик без прошлого, машина, запрограммированная на уничтожение. Убивающий с такой же легкостью, с которой он обрывал засохшие лепестки в букете...
Однажды он наткнулся в сети на какую-то таблицу, где анализировался рост проституции и наркомании. Так вот, подавляющее большинство – дети из неблагополучных или неполных семей. Помнится, тогда Оми безразлично усмехнулся и закрыл окно. Семья... Конечно, у него была семья. Почти. За эти годы Вайсс стали ему «почти семьей». Но все же они были другими. Бескомпромиссный жесткий Кен, блистательный Йоджи, бесстрастный Айя. Они были и добры к «малышу», и участливы, и кажется, любили его... Только это было не то. Иногда Оми казалось, что они его просто не видят. А ему хотелось, чтобы кто-то оценил его не как профессионального убийцу, чтобы кто-то заметил его красоту, его молодость, его самого.
Взломав от нечего делать чей-то почтовый сервер, он наткнулся на приватную переписку. «...в “Ночной орхидее” самые сладкие мальчики, – сообщал автор письма своему приятелю. – Такие послушные, просто прелесть... И позволяют делать с собой все, то угодно». Случайность? Совпадение? Но в тот же вечер Оми стоял перед дверьми ночного клуба.
Может быть, спроси его громила у входа – «Что это ты здесь делаешь, сопляк?», Оми просто бы повернулся и пошел домой, но охранник даже не взглянул на мальчика, и он прошел внутрь, в полутемный прокуренный зал.
«Зачем я здесь?» – мелькнула запоздавшая мысль, но, словно прикованный, Оми не мог найти в себе сил повернуться и уйти. Грохотала музыка, сквозь плавающий слоями сигаретный дым мальчик видел, как посетители с интересом поглядывают на него, и, повернув голову, наткнулся на спокойный взгляд темных глаз.
Широкоплечий мужчина за стойкой бара рассматривал мальчика. Без похоти, без любопытства. Только интерес. Вот он, отдав какое-то распоряжение бармену, миловидному шустрому юноше, повернулся в сторону мальчика и сделал знак подойти.
– Что ты тут делаешь, малыш? – прозвучал вопрос, который Оми ожидал услышать, едва появился здесь. – Только не говори, что ищешь работу, ты слишком мал для этого... Твои родители знают, что ты здесь?
Оми не успел даже раскрыть рта.
«Так-так... – прозвучал в голове ехидный голос, – малютка Вайсс решил сменить профессию?» – и на плечо Оми легла узкая сильная ладонь.
«Отстань, Шульдих», – напрягся Оми.
«Удачный выбор, малыш», – телепат и не думал последовать совету мальчика, а вслух обратился к хозяину:
– Это чудо у тебя работает, Рао?
– Не знаю, – медленно ответил мужчина, внимательно глядя в лицо мальчика. – Он не произнес еще ни слова. Ты что, немой?
Оми покачал головой.
– Нет.
– Какая прелесть... – мурлыкнул Шульдих. Тут хозяина окликнул какой-то посетитель, и он отвернулся от странной пары. – «Так что делает такой милый мальчик в этом ужасном месте? – телепат явно издевался. – Дай-ка угадаю... очередная миссия? Нет... а может...» – Оми ощутил, как призрачные пальцы прошлись сквозь его мозг, безжалостно выворачивая наизнанку сознание, вытаскивая на поверхность все потаенные желания, мысли и воспоминания, и лишь вздрогнул, в напрасной попытке помешать вторжению. – «Ну надо же... – в «голосе» немца было слышно едва сдерживаемое веселье. – Подумать только. Не знал, что в Вайсс все так плохо».
«Убирайся прочь», – безмолвно всхлипнул мальчик.
«Тш-ш-ш... bishonen...» – неожиданно нежно сказал Шульдих и притянул его к себе. И вдруг стало так уютно, так тепло и спокойно... и эта ласковая рука, поглаживающая его напряженную спину, и чуткие губы, касающиеся мочки уха... и шепот... или это лишь мысли? Словно пеленой заволокло разум, и ничего не осталось кроме них двоих, и было неважно, что рыжий немец – Шварц, их враг и соперник... Имела значение лишь эта безмолвная нежность, немыслимая чувственность. Тогда Оми даже не понял, что Шульдих управлял его сознанием, просто с ним было так... – «Хорошо... – шепнул телепат, – с тобой так хорошо, маленький...Пойдем?» Он не успел даже сообразить, что делает, когда послушно кивнул – «да», и его спутник, обняв его за талию, повел куда-то. Словно сквозь туман Оми видел, как из руки рыжего перекочевала к хозяину крупная купюра, и как они оказались в крошечной комнатке с одной-единственной кроватью... И эти колдовские зеленые глаза напротив, лишающие воли, и его губы, когда он наконец жадно, властно поцеловал Оми. Мальчик даже не успел удивиться, когда сказал ему: «Знаешь, ты у меня... первый...» – «Знаю, малыш», – в ответ, и водоворот рук, ласковых губ, прикосновений, становящихся все яростнее, откровенней, – и не вырваться, не отстраниться, не защититься... «Хорошо... Как... хорошо...» – стонал Шульдих, входя в него, а Оми мог лишь подчиняться силе другого мужчины, дрожа словно в лихорадке, глядя в расплывающийся перед глазами потолок...
Автор(ы): Моэри Фэндом: Weiss Kreuz Рейтинг: NC-17 Комментарии: Герои: Оми/Шульдих, Оми/Брэд, Оми/Наги, Шульдих/Брэд, упоминание Наги/Шульдих Beta: Essy Ergana (essyergana@narod.ru) Предупреждение: секс с несовершеннолетними Жанр: mild angst, romance Краткое содержание: порою поиски настоящей любви могут завести в тупик, из которого нет выхода. Disclaimer: Персонажи принадлежат всем тем, кому должны, прибыли не извлекаю, а жаль... 2часть [more]– Шульдих? – Наги, полусонный, в пижаме, приоткрыл дверь спальни немца.
Тот лежал на кровати полностью одетый и безразлично разглядывал потолок. Лампы он не включал, и комната была освещена только луной, смущенно проглядывавшей сквозь жалюзи.
– Чего тебе? – резко отозвался телепат. – Почему ты не спишь?
Наги потер босой пяткой другую ногу.
– Мне показалось, ты звал меня...
– Никого я не звал, – ответил Шульдих. – Иди спать.
Мальчик пожал плечами, повернулся было, чтобы уйти, когда что-то остановило его.
– А почему ты не спишь?
– Mein Gott! – не выдержал тот. – Уйдешь ты или нет?! – он рывком перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку.
Телекинетик некоторое время постоял, глядя на напряженные плечи немца, затем закрыл дверь и решительно подошел к постели.
«Шу... Что случилось?»
«Иди спать, Наги», – повторил Шульдих, но в голосе не было раздражения и злости, только невероятная усталость и боль.
«Не пойду, пока не скажешь мне, что случилось».
«Упрямец. А если не скажу?»
«Тогда я пойду к Брэду и спрошу у него».
Шульдих коротко рассмеялся.
«Иди. Только он сейчас немного занят».
«Чем?»
«Трахает Вайсс, – немец коротко вздохнул, будто ему не х
Автор(ы): Yohji Kudou aka Alanis Фэндом: Weiss Kreuz Рейтинг: R Комментарии: Герои: Кроуфорд/Ёджи, точка зрения Ёджи Предупреждения: яой, Аска. О да, Аска – это серьезное предупреждение, поверьте мне. Если вы не любите яой и если вы не выносите Аску, поверните назад и не читайте. Комментарии автора: Кроуфорд делает Ёджи предложение, от которого тот не может отказаться. Точка зрения Ёджи.
Первый раз за долгое время я чувствовал себя совершенно одиноким. Слова не желали сбиваться в конкретные мысли и просто плыли тяжелой задымленной пеленой. Если Айя застанет меня курящим в комнате, а не на балконе, мне не избежать лишней утренней смены.
Оми и Айя-тян – на дополнительных в школе, Кен гоняет в футбол, Мамое-сан уехала за город. За окном – пустой, хмурый, дождливый день. В приоткрытую балконную дверь врывается прохладный ветер, а закрыть балкон нельзя: потом замучаюсь проветривать до возвращения командира. Поэтому я пытаюсь согреться очередной сигаретой.
«Дежа вю» преследует меня. В такой же день я встретил ее когда-то очень давно, в прошлой жизни. В такую же погоду я впервые провел с ним ночь – нет, в ту ночь мы просто спали. Переход, в котором уличные музыканты перебирают струны потертых гитар, играя песни старых рок-певцов. Фигура в костюме, в одной руке – зонт, в другой – длинная белая сигарета, неумолимо приближается ко мне... До сих пор во сне вижу.
Когда я засыпаю, я уже знаю, что мне приснится. Выбор невелик. Это либо она – одна из ее смертей, либо он – его исчезновение... смерть?
Я усмехаюсь. Желание превышает возможности и силы, и все же на этот раз у меня руки чешутся попробовать. Лет в девятнадцать я писал девушкам стихи и даже вел дневник, но записывать свои мысли и пытаться зафиксировать события – совсем разные вещи.
Я потянулся за пустой тетрадкой, которую пару дней назад стянул с Оминого стола. Занося ручку над бумагой, я еще раз усмехнулся. Насколько же это нетипично для меня – размышлять и записывать. Всегда думал, что жизнь слишком многообразна и быстротечна, чтобы пытаться описать ее целиком. Посмотрите же на меня сейчас...
И неровные строчки потекли по клетчатым страницам.
* * *
...Я сидел на крыше и смотрел на звезды. Трудно описать мое состояние после того, как я убил Аску... Ной. Сейчас я уже стараюсь успокоить себя, приказываю себе думать, что это действительно была совсем другая девушка – теперь-то я точно знаю, что другая. Но до сих пор не получается. Мысли, сбитые в кучу, падали на темный асфальт, а я считал звезды.
Тогда и появился он.
Подкрался неслышно, как тигр на своих мягких лапах, готовый к прыжку. Неизвестно, нападет или помилует, сыт он или голоден...
Щелканье зажигалки привлекло мое внимание. Я удивился: кто (кроме меня, естественно) мог в такой час забраться на крышу, чтобы покурить?..
«Добрый вечер, Кудо».
Теперь у меня не оставалось сомнений. Этому человеку в голову могло прийти все что угодно.
Я не испугался. К моему удивлению, ни одной эмоции не проскользнуло в моем сердце, тогда как обычно встречи с Шварц заранее наполняли тело адреналином и сулили хорошую драку.
«Здравствуй, Кроуфорд. Я не знал, что ты куришь».
Судя по всему, смерть Аски высосала из меня последние крупицы страха. Мне было наплевать, если бы Кроуфорд даже убил меня сейчас – пусть с крыши сбросит, выстрелит, но сразу насмерть.
Кроуфорд еле слышно хмыкнул. Я почти не видел его лица, но, судя по звуку, он стоял в нескольких метрах от меня.
«Ты многого обо мне не знаешь, Ёджи Кудо».
Я кивнул, забыв, что в темноте он меня вряд ли видит, и повторил вслух:
«Ты прав».
Он присел рядом, и теперь я смог различить его белый костюм. Я сразу понял, что замерз: плащ я оставил дома, а апрельские ночи, особенно такие, не отличаются особенной теплотой.
«Надень. Ты выглядишь замерзшим».
Я поднял голову – Кроуфорд протянул мне свой пиджак. Лидер Шварц словно прочитал мои мысли. Он же предсказатель, а не телепат... наверное, он просто читал мое лицо, как раскрытую книгу. Я пожал плечами и надел пиджак. На размер-два больше: плечи у него гораздо шире, несмотря на то, что мы одного роста.
«Спасибо». Стоило бы догадаться, что заботливый Кроуфорд – это неспроста. С другой стороны, какая мне уже разница?
Еще одна сигарета. Я снова перевел взгляд на звезды. На которой я остановил подсчеты? На той, едва мерцающей из-за тучи, или той, голубоватой?
«Тяжелая миссия, Кудо?»
Это что, светская беседа?
«Вроде того», – пробормотал я, затягиваясь. Теперь мне было искренне любопытно, что здесь делает Оракул.
«У меня для тебя одно предложение. Поверь мне, тебе будет интересно послушать».
Я посмотрел на него. Он снял очки, и ледяные серо-голубые глаза, подсвеченные луной, взглянули прямо в мои. Гипнотизирующий взгляд, проникающий под кожу. Если бы я знал, к чему приведет лишь пара слов согласия...
«Говори».
«Я могу вернуть тебе твою девушку». Мое лицо, видимо, приняло странное выражение, потому что он улыбнулся краями губ и прищурился. «С одним небольшим условием», – добавил он.
Теперь и я понял очевидное: только Аска вызывает у меня какой-то отклик.
«Как?.. С каким условием?.. Почему ты...?»
«Эстет использовали ДНК твоей Аски, чтобы создать экспериментальных клонов». Почему он говорит мне это?.. Зачем?! «Не двигайся, Кудо, там скользко. Поскользнешься и упадешь. Летать ты, видимо, не умеешь, поэтому советую быть осторожнее». Я застыл. «Я могу привести ее к тебе. Что ты будешь с ней делать и как возвращать к реальности – уже не мое дело. Но она будет твоей. А теперь – мне нужно кое-что взамен».
«Что?» Я больше ни о чем не думал. Мне стало жарко, и я сбросил пиджак Кроуфорда. Черт, что эти паранормальные психопаты сделали с моей Аской?!
Кроуфорд, поморщившись, взял пиджак и отряхнул его.
«Ты не будешь вмешиваться в наши дела и вступать в драку с кем-либо из Шварц. Придет время, и ты поймешь, что я имею в виду. Нельзя знать слишком много о будущем».
«Почему именно я?..»
«Втроем вы слабы. Никогда не задумывался, почему Вайс четверо? Невысоко же ты себя ценишь».
Я возмутился.
«Кроуфорд, что за чушь ты несешь?»
Он улыбнулся. По-волчьи. Улыбка хищника.
«Без тебя Вайс не справятся с нами».
Я сплюнул в смятении. Предать Вайс ради Аски? Ради ее пустой оболочки? Ради нее... но в этот раз – точно Аски? Почему именно меня поставили перед таким выбором?.. С другой стороны – кого еще...
«Кроуфорд, ты же знаешь, что я не могу».
«Меня не волнуют причины. Да или нет».
«Нет».
Он ухмыльнулся и поднялся, чтобы уйти.
«Как угодно, – он перекинул пиджак через плечо. – Я лишь предложил». Оглядев меня сверху вниз, он повернулся и медленно пошел к двери на лестницу. Он наверняка ожидал моего следующего шага. Хотя, хм, для него все в этом мире предсказуемо.
«Кроуфорд!» – окликнул я его. Он спокойно развернулся, ожидая моих слов. По-другому быть и не могло... «Я согласен».
Как будто что-то оборвалось внутри меня – тяжесть, боль. Я не чувствовал себя предателем. Я верил в то, что смогу вернуть Аску, моя единственная надежда, ведущая вперед, – перспектива вновь видеть ее. Какой бы пустой и неживой она ни была.
«В таком случае, чтобы скрепить наш договор, я поделюсь с тобой полезной информацией. До того, как твои услуги мне понадобятся, – он сделал эффектную паузу, –до этого еще далеко. Запомни пару вещей. База Эстетов окружена водой. Самое безопасное место – на пляже среди каменных завалов. Запомнил? Ты никому не скажешь об этом. Используй эту информацию, чтобы защитить себя».
Я плохо слушал, но его серьезный тон достиг моего затуманенного сознания. База Эстетов... База Эстетов?!
«Погоди, Кроуфорд, мы что, полезем в базу Эстетов?»
Его усмешка была видна даже отсюда. Он искренне наслаждался происходящим.
«Мне пора, Кудо. Не сиди долго – вымерзнешь. Когда будешь спускаться, дождись левого лифта – правый застрянет на шестом этаже».
И он исчез в дверном проеме. Вопросы остались неозвученными. База Эстетов... самое безопасное место... Аска... Стоп! Он даже не сказал мне, когда я смогу ее увидеть. А я теперь скреплен этим чертовым договором. Сделка с дьяволом за проданную душу казалась игрой по сравнению с этим...
Я откинул голову назад и, глядя на звезды, пробормотал:
«Аска... что же ты со мной делаешь?..»
Он ждал меня у стоянки.
«Добрый день, Кудо, – ухмыльнулся он. – Забирайся в машину. Там поговорим».
Он открыл передо мной дверцу, и я забрался в теплый салон. Кроуфорд сел рядом и положил одну руку на руль, вторую – на спинку моего сиденья.
«Черт, шикарная машина», – не смог сдержаться я. Вот уж чем меня можно отвлечь от волнений и прочего – осмотром дорогих машин. Я невольно позавидовал Кроуфорду.
«Да, спасибо».
Его подчеркнутое спокойствие и вежливость выводили из себя. Лучше бы он грубил или угрожал мне пистолетом. Но он явно и без этого чувствовал свое преимущество, поэтому я, как мог, старался не показывать своего раздражения.
«Сигарету?» – предложил он.
«К делу, Кроуфорд», – наконец сорвался я, но сигарету взял. Кроуфорд поднес к ней огонь на две секунды, но я успел как следует затянуться.
«Сейчас мы поедем за твоей девушкой. Еще раз напоминаю, что информация, которую я тебе сообщил, – не для чужих ушей. Тем более не для ушей Вайс. Поэтому ты будешь молчать об этом. В противном случае ты трагически погибнешь в течение двадцати минут».
Я невольно поежился.
«Поехали», – буркнул я, затягиваясь.
Он повернул ключ зажигания и вывел машину со стоянки. Я не запомнил, куда мы ехали. Присутствие Кроуфорда не давало расслабиться: то ли тонкий запах его одеколона слишком ударял в голову, то ли от него исходила некая аура опасности – но в любом случае мысли об Аске не покидали меня, и мне было не до того, чтобы запомнить дорогу.
«Приехали». Он остановил машину перед пятиэтажным белым зданием.
«Клиника для психически нездоровых?..» – прочитал я в шоке.
«А ты думал, что я отвезу тебя на еще одну Эстетскую базу? – Он фыркнул. – Ты меня поражаешь, Кудо».
Я не ответил ему. Мы вылезли из машины и прошли к парадному входу. У крыльца сидела девушка с седыми волосами, хотя на вид ей было не больше двадцати. Она смотрела на нас огромными серыми глазами и словно пыталась что-то сказать. Я хотел остановиться, но Кроуфорд взял меня за локоть и подтолкнул к двери.
«Ты слишком впечатлителен», – откомментировал он.
«Вовсе нет. Просто... она же совсем молодая...» – я заткнулся, осознавая, что несу полную ересь. Сам же готовил себя к худшему... Еще неизвестно, что с Аской. А вдруг она выглядит так же?
Мы зашли внутрь. Белые коридоры и тишина, плотно зашторенные окна и запертые двери палат. Медсестры в белых халатах тихо, как мыши, проносятся от двери до двери. Клиника...
«Мы за пациенткой F-0558, из палаты 73, – сообщил Кроуфорд дежурной. – Я сообщал о своем визите».
Пожилая женщина в типовом халате кивнула и куда-то ушла. Я нервничал все больше.
«Кудо, расслабься. Она не буйная».
Я кинул на него злобный взгляд, и он рассмеялся. Удивительное зрелище – смеющийся Кроуфорд. Странно, он даже не похож на психа: такое ощущение, что он смеется над какой-то веселой шуткой, которую отколол приятель. Но от его смеха мурашки по коже бегают.
Я увидел ее издали. В белой смирительной рубашке, цвет лица такой же белый, иссиня-черные волосы слегка растрепаны. Она.
«Аска!» – я бросился к ней в надежде, что хоть что-то всколыхнет в ее неживых глазах воспоминание о прошлой жизни. Ее мертвый взгляд поразил меня, словно катана Айи, в самое сердце.
«Спасибо», – Кроуфорд расписался в какой-то толстой тетради, а Аску провели мимо меня в белую дверь с номером, видимо, переодеваться. Голос Кроуфорда, медсестры, приемная – все поплыло, как в тумане. В ее глазах – пустота, звенящая черная пустота. Она больна. А я?..
Наверное, это я здесь псих.
Белая дверь открылась, и вот она стоит рядом: черные брюки и легкий пиджак, почти такие же, как два года назад. Она совсем не изменилась. Только вот теперь смотрит на меня безо всякого выражения. Ничего. Ни удивления, ни радости, ни грусти, даже безразличие было бы для меня важно, – нет. Просто взгляд в никуда.
«Идемте», – снова нарушил молчание Кроуфорд и почти что вытолкал меня из больницы. Аска вышла сама. Ни слова не слетело с пухлых губ, ни к чему она не выказала интереса, просто молча села в машину, когда Кроуфорд открыл перед ней дверь. Может, мне показалось, но Кроуфорд выглядел одновременно довольным и чем-то озабоченным...
* * *
В дверь постучали.
«Ёджи, ты будешь ужинать?»
«Нет, Оми, спасибо».
Я взглянул на часы. Черт, уже семь. Подумалось, что я никогда не проводил весь вечер в своей комнате один, да еще за таким, казалось бы, бессмысленным занятием.
Достав сигарету, я снова перебрал в голове события нескольких последних месяцев. Такое ощущение, что все это было сном, и я плакал во сне, а когда проснулся, провел по щекам – ни единой слезинки... только ощущение гнетущего одиночества. Докурив, я снова взялся за ручку, и она сама запорхала по бумаге.
* * *
...Я водил ее повсюду. В кафе, в ее любимые магазины, под конец даже туда, где она якобы погибла. Она оставалась тихой, почти не говорила. Когда ее тусклый голос произносил: «Ёджи, я устала», я вез ее в квартиру, которую снял специально для нее на деньги, которые откладывал на новую машину.
Мое отчаяние постепенно обретало масштабы лавы, готовой вот-вот вырваться из жерла вулкана, молчавшего сотни лет. Пытаясь отложить взрыв, я заливал в себя литры водки и закачивал пачками никотин. Я не мог спать, не мог есть, а мне приходилось убивать ночами и поливать цветы по утрам, а вечером снова мчаться к Аске, чтобы пытаться, пытаться, пытаться...
Кроуфорд исчез. Мы не встречались с ним с того самого дня, когда он отвез нас с Аской в ее квартиру. Мы не встречались после драки с остатками Шрайнт, и я почти забыл о том, где находится база Эстет и что они к чему-то готовятся...
Лил дождь. Я шел по подземному переходу к Аске. Спустя какое-то время я перестал ездить к ней на машине: радость от ветра в лицо перестала иметь смысл, если Аска не получала от быстрой езды удовольствия. Я не мог заставить Аску вспомнить меня, как когда-то не мог заставить вспомнить Ной, и если бы я не был уверен, что эта девушка и есть моя Аска, спятил бы совсем.
Я остановился у палатки, чтобы купить сигарет, когда тяжелая рука легла мне на плечо.
«Ёджи».
«Кроуфорд?» – попытался удивиться я, но почему-то не вышло. Кроуфорд назвал меня по имени – ну и что? Видимо, отрешенность – это заразно.
«Пойдем». Он развернул меня и, придерживая за плечо, куда-то повел. Мне было все равно, куда. Пустота взгляда Аски передалась и мне. Наверное, сейчас я выглядел не больше не меньше чем ходячим трупом. Или так, как будто эти чертовы Эстеты промыли мне мозги.
Я очнулся только тогда, когда он открыл передо мной какую-то дверь. До этого мы ехали – минут пятнадцать, потом поднимались на лифте на какой-то этаж... кажется.
«Куда ты меня привел?»
«К себе. Заходи».
Я уже ничему не удивлялся. Если мы живем вчетвером, то почему Шварц тоже должны жить вчетвером? Что такого в том, что у Кроуфорда своя квартира?
Он зажег сигарету и сунул мне в зубы. Я послушно затянулся.
«Ты похож на жертву ядерного взрыва», – спокойно сказал он мне.
«Что я тут делаю?» – поинтересовался я, убеждая себя, что лучше бы сматываться. Но инстинкт самосохранения, неизменно срабатывающий, когда я находился один на один с Шварц, теперь напрочь отсутствовал.
«Тебе надо выспаться». Он взял из моих губ почти докуренную сигарету, сунул ее в пепельницу и стал расстегивать на мне рубашку.
«Ты собираешься мной воспользоваться?» – совершенно без всякого интереса спросил я. Откуда у меня такие мысли?.. Я положительно схожу с ума.
«Я не насилую трупы, Кудо».
Мои джинсы, как оказалось, уже были спущены до щиколоток. Я сидел перед ним в одних трусах, и мне было все равно.
«Ты гей, Кроуфорд?» – осведомился я. Он усмехнулся.
«Не больше, чем ты. Ложись». Он подтолкнул меня к разложенной двуспальной кровати. Я забрался под одеяло, и меня обхватила пуховая мягкость. Легкая дрожь от холодных простыней быстро прошла, и желание встать и уйти – тоже. Я понял, что сейчас усну. Уснуть в стане врага... Айя бы убил меня на месте. А Оми умер бы от беспокойства.
«А ты?» – спросил я зачем-то.
Он будто удивился.
«Ты хочешь, чтобы я лег рядом?.. Я этого не предвидел». В уголках его губ играла улыбка. Я рассмеялся.
«Просто я все еще не знаю, зачем ты привел меня сюда».
«По-моему, тебе плевать, зачем. Спи». Кроуфорд снял очки и потер переносицу. Он в замешательстве?.. Первый раз за долгое время я забыл об Аске и наблюдал за Кроуфордом с интересом. Глаза, правда, закрывались...
«Хорошо. Подвинься». Я смотрел, как он раздевается. Пиджак, рубашка, брюки перекочевали на вешалку и в шкаф. Он забрался под одеяло рядом со мной.
«Ты теплый», – заметил я. На этот раз он сильно удивился.
«Ты никому не сказал, где база?» – спросил он, лежа на боку.
«Нет. Зачем?» Я уже почти спал, когда услышал его шепот на ухо, хотя, может, мне это приснилось: «Ты удивителен, Кудо».
Когда я проснулся, в комнате никого не было, а в окна светило яркое солнце. Я дотянулся до часов – Кроуфорд даже не воспользовался тем, что я снял свое оружие! Посмотрев на циферблат, я не поверил своим глазам. Я проспал двое суток.
* * *
Я снова оторвался от тетради. Удивляюсь сам себе! Впрочем, не в первый раз. Как я могу так просто описывать происшедшее? Так, как будто это было не со мной, и я просто сочиняю нечто вроде любовного романа.
Кроуфорд...
Улыбаясь, я снова закурил. Сейчас и его нет рядом. Я так и не понял, почему он... или его дар каким-то образом отключился? Он должен был это предвидеть. Должен был.
* * *
Я пришел к ней с самого утра. Аска спала. Я сел у ее кровати и поправил ей челку. Я видел, как вздымается и опускается ее грудь, размеренное дыхание успокаивало. Жива. Главное – жива. Я постепенно свыкался с мыслью, что прежней, теплой Аски у меня не будет никогда.
На нескольких миссиях мы встречались с Шварц. Я не придал этому значения, потому что мы не вступали с ними в драку. Кроуфорд больше не водил меня к себе в квартиру, но я почему-то запомнил, как хорошо тогда выспался... Наверное, потому, что до и после тех сорока восьми часов я почти не спал.
Сутками бессонница, а тут вдруг – такая возможность выспаться... Но дело было не только в этом. Зачем-то Кроуфорд заботился обо мне. Словно это было частью нашего договора... но он же сказал, что его дело – только вернуть мне Аску. А ее память его уже не касается.
Но, видимо, он считал, что не до конца выполнил то, что обещал. Других причин не было.
Теплый Кроуфорд...
Аска зашевелилась и открыла глаза.
«Ёджи? Я хочу пить».
Я вскочил, забыв обо всем, кроме просьбы Аски. Забыл ненадолго – до двери на кухню. Там за круглым столиком сидел Кроуфорд и читал газету на английском, допивая растворимый кофе.
Я замер на месте.
«Доброе утро, Кудо. А что, нормального кофе у тебя нет?» Он пил кофе и читал газету так, будто был на своей собственной кухне в своей собственной квартире! «Ну да ладно, и этот сойдет. Как дела?»
«Пока жив», – машинально ответил я. Он рассмеялся.
«Не очень оптимистично, Ёджи».
Когда он называл меня по имени, внутри словно звенел колокольчик. Забавное ощущение.
Кроуфорд поднялся со стула. «Через неделю вы проникнете на базу Эстет. Мы будем драться. Соответственно, тебя там не будет». Я смотрел на него, не отрываясь. «Поэтому я хотел выполнить свою часть нашего соглашения. Иди сюда».
Кроуфорд прошел в комнату, где полулежала на кровати Аска. Она смотрела в потолок. Тихая, спокойная. Мертвая. Нет!.. Я первый раз назвал ее мертвой в мыслях... Но она действительно была все равно что мертвая. Черт, я же обещал ей воды! Я обернулся, чтобы сбегать на кухню, но Кроуфорд остановил меня.
«Стой, Ёджи».
То, что произошло в следующие несколько секунд, было настолько неожиданным и тем не менее настолько по-детски логичным! Кроуфорд достал пистолет и прицелился. Щелчок – и Аска, с пулей в сердце, откинулась на подушки.
Я на ватных ногах кинулся к ней. Не может быть! Я не верю! Зачем тогда он возвращал мне ее?! Чтобы убить? Чтобы доказать мне, что она мертва?!
«Вот, Ёджи. Я вернул ее тебе. Разве ты не понял за последние недели, что она – мертва? Так лучше, не находишь?»
Я едва расслышал его. Ничего не понимая, ничего не соображая, я смотрел в ее лицо – такое же спокойное, как и до того, как ее пронзила пуля. «Ёджи».
Уже знакомые сильные руки обхватили меня за талию и прижали к себе. Я не сопротивлялся. Я не понимал, кто же из нас умер – я или она. Возможно, теперь оба.
«Ёджи! – он встряхнул меня и развернул лицом к себе. – Я выполнил свое обещание. Теперь дело за тобой».
И как бы странно это ни звучало, я понял болезненную справедливость его слов. Он вернул мне Аску. Вот она – в крови, и эта кровь – единственное доказательство того, что она была жива. Ничего не изменилось. Вот она – со мной, такая же, какой покидала меня два года назад во время расследования. Не клон. Настоящая Аска.
«Через неделю мы будем драться на базе Эстет. Меня там не будет», – повторил я слова Кроуфорда.
Он посмотрел на меня с одобрением и – сочувствием?..
И поцеловал меня.
Я не удивился. Как он говорит? «Я это предвидел». Да, я это предвидел. Кажется, с самой первой встречи...
Кофе на его губах смешался с вкусом моих сигарет, он раскрыл мои губы и проник языком в рот. Я ответил ему, но не так, как я обычно целовал своих партнерш, а с отчаянием. Вот он – взрыв моего внутреннего вулкана...
Казалось, во мне ничего не осталось, кроме слепой страсти, неудовлетворенности, безвыходной боли – лавы, сжигающей меня изнутри. Теперь все это выплескивалось наружу – на Кроуфорда. Он почувствовал это, я понял, увидел меня изнутри. Он видел то, что будет, видел мой каждый шаг. В этот момент никто в Японии, никто на земле не знал меня лучше, чем Оракул.
Он бросил меня на кровать, сталкивая труп Аски на пол одним аккуратным движением. Мы разорвали поцелуй на несколько секунд, чтобы выбраться из одежды. Он лег на меня, и мне было наплевать, что я никогда не спал с мужчинами, наплевать, что никогда даже не думал о том, что мужчина может взять меня, – мне это было нужно сейчас; боль, жар, горячее тело Кроуфорда, его сильные руки... Он был более живой, чем Аска – именно это он хотел мне сказать каждым дразнящим прикосновением.
Я стонал от его ласк; удивительное ощущение – когда горечь подступает к горлу комками, а выходит не слезами или яростным потоком ругани, а хриплыми стонами и вскриками, полными острого наслаждения.
«Брэд», – прошептал я, и он, тихо вздохнув, вошел в меня. Я понял, что первый раз назвал его по имени.
Это было последней мыслью перед тем, как я забыл все: мое тело рыдало, а он успокаивал его, проникая глубоко, так что мне казалось, будто он задевает мое сердце.
Мы кончили вместе, и я всхлипнул в его губы. Он держал меня, а я не заметил, как по щекам стекают ручейки слез – чуть остывшая лава, последствия взрыва.
На ковре слева от кровати осталось бурое пятно, которое никак не желало исчезать.
* * *
Отложив тетрадь, я закурил. Жадно затягиваясь, я перелистал все, что только что написал. Я словно писал чужую жизнь. Хотелось закончить свой рассказ на этой трагической ноте – но нет, просилось достойное завершение, хотя никакого более или менее логичного объяснения происшедшему у меня и нет...
Зажав сигарету в зубах, я продолжил.
* * *
На следующий день он ждал меня в моем любимом ресторане. Мы пообедали и поехали к нему. Ночь в его постели, как сон... Ни разу не задумался, зачем я ему, – он был прав, когда сказал, что мне наплевать...
Я устал стучаться в закрытую дверь, а когда ее услужливо выбили, за ней стояла лишь большая кровать.
Я больше не находил слез на своих щеках, но он так же держал меня каждый раз, так же засыпал со мной. Но всегда уходил до того, как я проснусь.
Всю эту неделю, до той миссии, когда я должен был незаметно исчезнуть из Эстетской базы, мы засыпали в его квартире на его кровати.
Он был нужен мне...
В воскресенье он остался со мной до утра. Когда я проснулся, он лежал рядом и курил.
«Завтра вечером ты выполнишь то, о чем мы договаривались», – сказал он, сунув зажженную сигарету мне в рот. За неделю я привык к этому жесту. Я кивнул. «Думаю, мы больше не увидимся», – продолжал Кроуфорд.
«Почему?» Я даже не знал, что будет, если все это закончится. Я не знал, что чувствую к Кроуфорду, – только то, что только в его руках мне было тепло, а когда я был один, я всегда замерзал. Что будет, когда он исчезнет из моей жизни? Буду жить без Аски, как раньше?
«Потому что я так сказал».
«Ясно».
Я встал и оделся. В душ залезу в Конеко. Я там и так неделю не ночевал... А завтра – миссия.
«Прощай, Ёджи», – он усмехнулся, но как-то странно. Загадочный человек он, этот Брэдли Кроуфорд, подумал я и закрыл за собой дверь.
Миссия была совершенно бешеной. Нет смысла описывать ее – все равно сбитые события, быстрые действия, совершенные на чистом адреналине, – в принципе, это задание внешне совсем не отличалось от остальных, выполненных Вайс. Кроме нескольких деталей...
Я смылся с базы, когда Сакура открыла глаза и никто не следил за мной. Я оказался на берегу озера, на котором стоял этот якобы концертный зал. Когда Вайс выберутся, Айя наверняка задаст мне трепку... Я не сказал им ни слова о безопасном месте на пляже.
Интересно, что дальше? Будем ли мы пересекаться с Шварц? Чем обернется сегодняшняя драка? Кроуфорд вряд ли собирается убить Айю, Кена и Оми...
Громкий гул привлек мое внимание. Черт возьми!.. Я вскочил на ноги и чуть не упал: под землей происходили толчки, словно перед землетрясением, но это не было капризом стихии. Как на экране, я наблюдал, как взрыв нарастает, как рушатся стены и колонны... Кроуфорд все рассчитал. Я находился на достаточном расстоянии, чтобы меня даже не задело осколками...
Айя!.. Красноволосой молнией фигурка упала в воду. Черт, как же я далеко!.. Руки непроизвольно сжались в кулаки. Не думая, я кинулся в воду. Не помню, как я доплыл до Айи и вытащил его на какую-то деревяшку, помню лишь, как Оми помогал мне доплыть до берега, подталкивая Айю и Кена, которые были без сознания... Оми едва греб, да и я тоже. Вдвоем мы сумели стащить с Айи и Кена верхнюю одежду и убедились, что они живы.
И тут я заметил его. Лицом вниз, высокий человек дрейфовал к берегу. Не обращая внимания на Омин предупреждающий крик и на собственную усталость, я кинулся в воду. Я не смог доплыть до него – на озере поднялись волны, которые отнесли его к камням, и он исчез под водой... Предвидел ли он это?.. Умер ли он?..
Вечером нас забрал вертолет оставшихся в живых агентов Критикер, и вскоре жизнь потекла по-старому... только не было пока миссий. Просто нам всем было некуда идти. А Айя-тян принесла нам немало радости своим пробуждением. Уникальный ребенок! За пару дней сделать из ледяного Айи улыбающегося Рана! Правда, улыбался он только сестре.
После той миссии я стал почти прежним: продолжал флиртовать с девушками, водить их на свидания, отпускать шутки по поводу Кена в посудной лавке, курить, выпивать...
Только сны напоминали мне о том, что произошло, – словно не со мной.
Я навсегда попрощался с Кроуфордом. Я навсегда попрощался с Аской.
* * *
Захлопнув тетрадь, я потянулся к пачке. Черт, пустая. И в блоке больше не осталось. Я выругался и слез с кровати: придется прогуляться до супермаркета.
Тем временем на улице стемнело. Еще бы – я безвылазно просидел в комнате до десяти вечера. Свежий вечерний воздух слегка взбодрил меня. Пора забыть о прошлом и смотреть вперед.
Нас ждут новые миссии, новые враги – как только Критикер восстановит силы, а я не сомневаюсь, что это произойдет совсем скоро. А конкретно меня ждут новые девушки.
Я улыбнулся.
Как там говорит Айя? «У каждого из нас в прошлом есть то, о чем хотелось бы забыть. Жить с этими грехами – и значит быть Вайс».
Слышишь, Айя? Наверное, я все же идеально подхожу для этой работы.
Отправлено: 27.06.08 12:49. Заголовок: В лучшем виде Автор(..
В лучшем виде Автор(ы): Натаниэль Фэндом: Weiss Kreuz Рейтинг: PG Комментарии: Персонажи: Кроуфорд/Фарфарелло Жанр: бред Саммари: Ему не нравится, когда Такатори трогает его подчиненных. Наверное. Поэтому он мне купил этот пистолет. Купил и дал. Подарил. Дисклаймер: Мир, герои и прочее принадлежат создателям Weiss Kreuz, я тут вообще ни при чем – меня подставили.
Желания исполняются на Рождество Автор(ы): Isaro Фэндом: Weiss Kreuz Рейтинг: PG-13 Комментарии: Персонажи: Кроуфорд/Шульдих Предупреждение: рождественский фанфик. Наиииивныыыйй... События происходят через год после Weiss Kreuz Gluhen, Шульдих и Кроуфорд вместе путешествуют, работая по найму. Из общей моей истории фанфик выбивается только концовкой. ;)
«Взрослые, опытные мужчины не верят в Санта-Клауса – факт, не подвергаемый сомнению. Продолжая тему, взрослые, опытные, уже седые (а в особенности если они – Брэд Кроуфорд) мужчины не верят в летающих оленей, чудесных эльфов и исполнение желаний. Однако в этот ряд можно поставить еще и дар предвидения, телепатию и невероятную способность Шульдиха своей улыбкой раздражать и умилять одновременно, – Брэд тоскливо глянул на печку и надел перчатки. – Только вот почему именно перед этим Рождеством, именно сидя в промерзшей машине в насквозь промерзшем лесу, именно ночью, именно на голодный желудок ТАК хочется, чтобы старый педофил в красном колпаке СУЩЕСТВОВАЛ?!»
Его невеселые размышления прервал Шульдих, легкой трусцой появившийся из-за елок. Немец быстро преодолел расстояние до машины, отряхнул с плеч и капюшона пушистый снег и нырнул в приоткрытую дверь.
– Все в порядке? – спросил его Брэд.
– Да, – рыжий снял перчатки и вытер мокрое от растаявшего снега лицо. – Задание выполнено. Что-то не так? – Он взглянул на напарника и чуть нахмурился: – У тебя ТАКОЕ лицо...
Брэд спешно отвернулся и включил двигатель.
– Ничего. Замерз.
– Ну, тогда поехали отсюда! – пожал плечами немец. – А то я пальцев на ногах не чувствую...
Машина плавно дала задний ход и, не включая фар, скрылась из виду. А снег продолжил засыпать оставленные ими следы.
Они жили в не слишком дорогом, а потому не слишком опекаемом спецслужбами отеле. По сравнению с прошлыми годами, это было и не так роскошно, и не так плачевно. Думая об этом, Шульдих имел в виду, что это и не апартаменты Такатори, но и не подвалы, в которых периодически приходилось скрываться от Розенкройц. В любом случае, это было на несколько порядков лучше, чем спать в машине перед очередным перелетом. Его все устраивало.
Отель располагался по территории в виде россыпи небольших домиков. Выбирая дом, Брэд прежде всего думал о том, чтобы его было как можно хуже видно соседям, понадеявшись на то, что им не придется спешно его покидать – иногда даже предвиденье подводило. Договаривался он один, дом выбирал тоже один, оставив Шульдиха гулять по окрестностям, и теперь вернуться после «работы» в один на двоих дом было довольно странно. В большинстве случаев они жили просто в комнатах рядом, но никогда прежде не жили вдвоем. Не «работали», не «переживали трудные времена», а именно «жили». Как жили эти несколько дней.
Еще здесь была только одна кровать...
На подъездах к домику Шульдих на всякий случай просканировал окрестности на предмет любопытной дамочки из соседнего домика, выскользнул из машины и под прикрытием роскошной, растущей почти у самой двери ели метнулся к двери.
Брэд заглушил двигатель, в полной темноте закрыл машину и, чуть оскальзываясь на обледенелой дорожке, преодолел расстояние по двери. Шульдих похлопал себя по бокам и чуть попрыгал:
– Я сейчас инеем покроюсь...
Брэд состроил презрительную мину и отпер дверь.
Электричество включать не стали. В неверном свете луны Шульдих видел, как Брэд снял с себя пальто и направился в сторону ванной комнаты. Он проводил его задумчивым взглядом и расстегнул молнию на пуховике. За пуховиком последовала кобура и тяжелые ботинки. Скользя носками по деревянному полу, он добрался до кресла и упал в него, дожидаясь, когда Брэд закончит свои дела. Он откинулся на спинку и тяжело задумался, что же могло ни с того ни с сего так расстроить Кроуфорда. В том, что Кроуфорд был расстроен, он не сомневался.
Это не проявлялось так же бурно, как, например, он сам выражал свои чувства. Мимолетный жест, едва уловимая гримаса – за много лет, даже при условии, что не читал его мысли, Шульдих научился практически безошибочно угадывать настроение партнера. Однако, именно сейчас для этого не было объективных причин. Если только не...
В дверь настойчиво постучали.
Шульдих от неожиданности подскочил, тихо выматерился и кинулся к своим вещам. Нежданный гость – та самая дурная соседка – продолжал беспардонно барабанить в дверь.
На подходе к лестнице наверх он врезался в Брэда.
– Какого черта ты не «услышал» ее приближение?! – прошипел Кроуфорд ему на ухо, одной рукой преграждая путь к лестнице.
– Я задумался, – в том же тоне ответил рыжий. – Кто знал, что она припрется сюда ночью?!
– Ладно, – Кроуфорд с явным трудом обуздал гнев и шагнул в сторону. – Оружие забрал?
Немец кивнул, в три шага взлетел на лестницу и бесшумно опустился на пол.
Внизу, нарочито издавая побольше шума, Брэд пересек комнату, включил свет и открыл ей дверь.
Женщина, пьяно пошатнувшись, улыбнулась от уха до уха и заявила:
– О! Я так и не знала, что вы не спите! Как чудесно! Я ваша соседка, миссис Никсон, Виктория, помните? Вы же не оставите прекрасную даму на пороге, правда?!
Брэд преградил ей путь:
– Прошу прощения, миссис Никсон...
– Виктория, – перебила его женщина.
– ...ммххмм... Виктория, еще раз извините, но в действительности я уже спал. На дворе четыре часа ночи. Да и вы должны бы спать дома, рядом с мужем.
– С Руди?! – женщина наморщила носик. – Руди напился так, что не проснется до следующего вечера! А вот вы... вы тут совсем один... – она выдала крайне нелепую в пьяном виде пародию на обольстительную улыбку и с многозначительным видом потянула Брэда за верхнюю пуговицу рубашки. – Я могла бы составить вам компанию...
Шульдиха наверху передернуло от отвращения.
– Я не думаю, что это хорошая идея, миссис Никсон, Виктория, – Брэд мягко убрал ее руку со своей груди. – Сегодня Рождество – праздник, который вы должны провести со своими любимыми. Возвращайтесь к супругу, Виктория.
Женщина ухмыльнулась.
– Руди давно уже перестал выполнять свои «супружеские» обязанности... ммм... жеребец... – явно не смутившись реакцией Брэда, Виктория Никсон, в девичестве Тойнби, чуть опустила изящную ручку и недвусмысленно погладила Брэду пах.
«Еще чего! – фыркнул немец. – Ты у нас тут «жеребец», сам и разбирайся!»
Ответные мысли Брэда были нецензурными. Недолго думая, он тюкнул дамочку по шее ребром ладони и легко подхватил на руки.
«Сиди тихо, следи за окрестностями, я сейчас вернусь», – передал он Шульдиху и вынес Викторию наружу.
«И куда он поперся в одной рубашке?» – подумалось немцу. Он встал, свалил куртку и ботинки на пол, кинул сверху кобуру с пистолетом и рассеянно уставился на заправленную кровать. Так вот что беспокоило Кроуфорда... Рождество...
Рождество! Как он мог забыть?! Праздник, недоступный для воспитанников лагеря так же, как недоступен был край мира Александру Великому! Праздник, о котором сам Шульдих не вспоминал, если не находил упоминания в чьей-либо памяти. Рождество... Именно сегодня, именно здесь, именно сейчас... Да, окружающий мир действительно охватила лихорадка Рождества, он вспомнил людей в городе, но Брэд... чтобы Брэд думал о Рождестве?! И так... «Рождество – праздник, который вы должны провести со своими любимыми»...
Немец возвел очи горе и вздохнул. Видимо, он знал Кроуфорда не так уж хорошо...
Дверь внизу хлопнула.
– Куда ты ее дел? – крикнул Шульдих вниз.
– Отнес до дома, – ответил Брэд. – И не ори, мало ли кто еще тут шляется по ночам! – последнюю фразу он выдал уже наверху, включая свет, и, все еще подрагивая о холода, опустился на кровать. – Всё, меня всё и все достали! Я спать. Тебе тоже рекомендую.
Немец наконец перестал моргать.
– А свет-то зачем тогда было включать?! – возмутился он.
Брэд буркнул и начал расстегивать рубашку.
Шульдих пожал плечами, отвернулся и выключил свет. По шороху он определил, что Брэд стянул с себя брюки и забрался под одеяло. Почему-то сам он медлил...
– Брэд... – в конце-концов позвал он, замерев на стадии расстегивания ширинки.
– Что? – недовольно донеслось с кровати.
– Тебе одиноко?
– Что?! – недоверчиво переспросил Брэд, переворачиваясь на спину. – С чего ты взял?!
– Ты думаешь об этом уже два часа, Кроуфорд, – надувшись, как ребенок, ответил вполне уже себе взрослый двадцатипятилетний немец, зовущий себя Шульдихом. – Почему ты не поимел эту дурочку?
– Я на женщин не бросаюсь, в отличие от некоторых! – последовал язвительный ответ. – Кончай говорить ерунду и ложись спать! Завтра мы улетаем во Францию.
– Да... – нерешительно протянул немец. – Знаю... – он стянул джинсы, носки и застыл...
«Рождество...»
«Рождество – праздник, который вы должны провести со своими любимыми...»
– Кроуфорд... – позвал он снова.
– Боже... – простонал Брэд и резко сел, намереваясь разобраться с этим раз и навсегда любым способом.
Немец стоял посреди комнаты, зябко обнимая себя за плечи. Лунный свет, льющийся из крохотного окна, робко гладил его длинное тренированное тело, с гордостью прохаживался по мощным бицепсам и тонким пальцам, высвечивал нереальным светом длинные волосы...
Шульдих выглядел как никогда беззащитно.
– Кроуфорд... – повторил он тише. – Мне тоже одиноко...
Слова рухнули на голову Брэду, как кирпич с пятого этажа. Не совсем въезжая в смысл, Брэд оторопело уставился на то, как Шульдих двинулся с места. Сначала робко, потом решительно, сначала босыми ногами по полу, после – на коленях по кровати, все ближе и ближе, пока Кроуфорд неожиданно не почувствовал контакт его кожи со своей.
Сверкая глазами на расстоянии менее тридцати сантиметров от глаз Брэда, Шульдих осторожно оседлал его бедра и остановился.
– Можно сделать так, что одиноко не будет, Брэд.
Кроуфорд в изумлении уставился на него. «Вот это новости!» – подумалось ему. Вот так странность, считать человека самым знакомым и близким в своей жизни – и пропустить такие подробности! Или он сошел с ума, или Шульдих только что предложил ему заняться с ним сексом!
– Не сексом, – мягко поправил его телепат. – Любовью, Брэд... – он неожиданно искренне улыбнулся и мысленно добавил: «Самый знакомый и близкий...» Спасибо. Ты мог бы сказать это и раньше!»
– Мог, но не должен был, – автоматически выдал Брэд, но в этот момент губы Шульдиха накрыли его рот, и окружающий мир окончательно скрылся за пеленой его волос.
Брэд замер, прислушиваясь к ощущениям... Шульдих был горячим, его тело, его мысленное присутствие – все это было таким знакомым... Он поднял руки и нерешительно обнял немца за талию. В самом деле, что плохого в том, чтобы забыть об одиночестве?
«Самый знакомый и близкий...» – снова мысленно мурлыкнул Шульдих.
«Не сексом. Любовью», – улыбнулся ему Брэд, сделал поцелуй жестче, перевернулся и подмял партнера под себя...
А небесах, под мелодичный перезвон колокольчиков, старый Санта вычеркнул две строчки из длинного списка «Заветные желания»...
Название: Зарисовки Фендом: Weiss Kreuz Автор: Ata (aka bet_k) Email: fibermate@yandex.ru Пейринг: Брэд/Шульдих Рейтинг: G-R Скрытый текст
Город горит. Небо заткано серым дымом. Серый дым мешается с черным пеплом. Языческая крада, гигантская жертва на алтарь наших амбиций. Город горит. Люди уже не бегут. Человек - странная [цензура], что привыкает ко всему. Счастливое для нас свойство. Фарфарелло наслаждается внезапной свободой, персональный демон Токио, он появляется, чтобы помочь отчаявшимся. Эффективность помощи возведена в абсолют. Наги все равно. Он ищет среди людей знакомые лица. Он избавляется от прошлого. Я не препятствую - сейчас каждый имеет право на собственное увлечение. Шульдиха легко потерять на фоне языков пламени, что сопровождают его, признав за хозяина. Я стараюсь не упускать их всех из виду. В один из немногих спокойных дней Шульдих сидит на кухне и что-то чертит на салфетке. Ловлю себя на том, что пристально наблюдаю за ним - в последнее время мне кажется, что все, к чему прикасается телепат, вот-вот вспыхнет. Но он никогда не приводит свою свиту в дом. Почувствовав на себе взгляд, сминает салфетку и поднимает голову: - Брэд, я хочу уехать. Ненадолго хотя бы. Отпустишь? - Почему? - Я же сейчас не очень нужен, да? Хаос, пожар кругом - здорово, конечно, но хочется нормально работающих магазинов, сна до обеда... И моря хочется. Телепат присоединился с условием свободного выхода. Сейчас я остро жалею, что не поторговался. На сборы у него уходит совсем немного времени. Броская машина скрывается за стеной дыма, и я отчетливо понимаю, что он не вернется. Город продолжает гореть, но это уже тление. Огонь скрывается в балках, перекрытиях и подвалах, миллионами искр-термитов подтачивая здания. Когда приходит время, здание просто оседает. Солнца по-прежнему скрыто за дымом и пеплом. Хотя, может быть, я просто не в то время смотрю на небо. Я понимаю, что с этим пора заканчивать, когда Наги впервые закашливается. Похоже, отдых нужен нам всем. Фарфарелло переключается на новую задачу с легкостью ребенка. Наги удовлетворенно кивает, довольный проделанной работой и завершением этапа. Ему нравится ассоциировать происходящее с уровнями сложной, но увлекательной компьютерной игры. А что до знакомых лиц, то их он может найти везде. Вещи собраны, а я обхожу дом, в последний раз проверяя, что все в порядке, когда раздается звонок в дверь. Требовательный, каким он бывает в исполнении только одного человека. Шульдих влетает в гостиную, сияющий и прокаленный солнцем. От него пахнет горячим песком, морем и пламенем факелов. Он присоединяется к нам, громогласно возвестив, что Брэд на отдыхе - это зрелище, ради которого он пойдет на любые жертвы. Он ломает все наши планы, доказывая, что для Наги сейчас нет ничего лучше горного воздуха. Он учит меня стоять на лыжах и лучится счастьем при виде моей неуклюжести. Он безапелляционно вычеркивает свой отъезд из нашего прошлого, и мы не задаем ему вопросов. А мне по-прежнему кажется, что его лучше не подпускать к легко загорающимся предметам. И ко всему остальному тоже. Я понимаю, что был прав, когда спустя две недели он целует меня, и я вспыхиваю быстрее бумаги. Наутро я, наконец, чувствую за собой право на вопрос. - Почему ты вернулся? Шульдих приподнимается на локте и улыбается беззаботно: - Соскучился по поджогам. - Тогда к чему все это? - обвожу рукой разоренную спальню. - При чем тут я? Кажется, он ждал вопроса, потому что улыбка становится ехидно-довольной: - Ты горишь ярче города. Ты баюкаешь в ладонях огонек зажигалки. Тихо захожу в темную кухню и сажусь напротив тебя. Крошечный язычок пламени трепещет, испуганный двумя пристальными взглядами. Его света едва хватает, чтобы бросить на твою челку темно-медный отблеск да выхватить тонкую гравировку на боку твоею любимой игрушки. Молчим. Секунды камешками падают между нами, тиканье часов отмеряет срок их полета. Минута. Две. Три. Наши ссоры всегда получаются шумными и завершаются двумя сердитыми хлопками дверью. Теперь вот молчим. Час. Полтора. Прокручиваю в голове сцену двухдневной давности. Как глупо. Как просто было уступить тебе в мелочи и предотвратить два дня холодной войны. Камешков нападало уже на хорошую стену. Огонек мечется из стороны в сторону, не то пытаясь укрыться от взглядов, не то предлагая себя на роль парламентера. Два часа. Как странно сегодня совпали две бессонницы. Мы оба приходим ловить ускользающий сон на кухню. И никогда не зажигаем свет. Три часа. Огонек вспыхивает напоследок и гаснет. Вздыхаешь и щелчком закрываешь крышку. Вздыхаю и достаю из кармана сестру-близнеца твоей зажигалки. Ты принимаешь ее. Их камешков вышла бы стена, не упади они в пропасть. Теперь можно попробовать перебраться. Ты щелкаешь кремнем, и новорожденный язычок пламени выхватывает из темноты твою челку и гравировку на серебре. Защелкиваешь крышку и протягиваешь мне старую зажигалку. Мир? Набираю воздух, чтобы заговорить, и слышу такой же вдох. Два выдоха тоже звучат одновременно - каждый уступает право первого слова другому. Пересекаются взгляды, и разговор откладывается за ненадобностью. Встаем и молча идем спать, стараясь как можно тише закрыть за собой дверь - младшие спят чутко. Мы засыпаем быстро под дыхание рядом. Наутро, оба хмурые и невыспавшиеся, возвращаемся на кухню. Я варю кофе, ты делаешь тосты. Касаешься губами обжигающе горячего напитка и наконец улыбаешься. Кажется, я улыбаюсь в ответ. Сейчас приятно представить, что мы одни в доме. Ты вертишь в пальцах серебряную зажигалку. Ты не куришь, но таскаешь ее с собой. Ты отдаешь ее мне, когда заканчивается газ. Чаще всего это случается на темной кухне. И тогда я протягиваю тебе другую. Они обе одинаковые. Дорогие игрушки с тонкой гравировкой «Люблю». Заключение мира - молчаливый ритуал. Серое небо, мокрый асфальт и тяжелые капли дождя между ними. Лениво падают на поредевшие кроны деревьев и опавшие листья - акварельно-яркие пятна в картине оттенков пастели. Хочется рисовать до дрожи в руках. Жаль, не умею. Не умеешь? Холодная капля насмешливо гладит меня по щеке. Не умеешь. Не нарисуешь. Забудешь. А не хочется. Ближайший магазинчик, шесть цветных карандашей и десяток листов бумаги. Звякнувший колокольчик на двери кафе и немолодая официантка, молча поставившая передо мной чашку горячего шоколада. Все, что нужно, чтобы бросить вызов памяти. Бестолковое и бессмысленное увлечение, растянувшееся на годы. Серое небо, мокрый асфальт и тяжелые капли дождя между ними. Лениво скатываются по ткани плаща и светлой собачьей шерсти. Насмешливое влажное прикосновение к щеке. Уйдет. Уйдет и не обернется, а ты так и останешься стоять, глядя на пустую раму, из которой исчезла картина. На земле остается лежать перчатка. - Мистер! Постойте! Подождите, пожалуйста! Рыжие волосы, зеленые глаза. Короткий разговор и кивок. Неподвижно стоящий человек, небо, асфальт, дождь и опавшие листья. У меня всего пять минут. Всего? Целых... Я знаю, ради чего учился рисовать. Знай. Слабости. Начальства. Первая и наиглавнейшая заповедь любого подчиненного. Хотя какое из тебя начальство? Мальчишка, а два, ну, на три года старше меня. Внимательно перечитываешь контракт, словно опасаясь, что туда добавили пару пунктов. А может, просто пытаешься продемонстрировать куратору свою серьезность. Наивный. У него таких серьезных... В любом случае - уверен, что контракт ты знаешь наизусть. Закончив чтение, удовлетворенно киваешь и достаешь ручку. В глазах = гордость обладания первым в жизни пером с логотипом Parker. Перо совсем новое, явно купил на днях ради такого случая, потратив половину выпускной премии. Смешной. Месяц притирки и взаимного шпионажа. С тобой оказывается приятно работать. Ты увенчал свое чело ответственностью, как королевской короной. Ты суров, но справедлив. А еще, когда ты сидишь на диване в гостиной, тебе постоянно хочется забраться на него с ногами, но ты стесняешься проделывать это в моем присутствии. Я делаю гостиную любимым местом своего пребывания. Успех примиряет нас с существованием друг друга окончательно. Иногда ты меняешь перо. Кажется, ты вознамерился собрать коллекцию Parker'ов. Через год я понимаю, что пора брать ситуацию в свои руки, иначе Parker'ы заполонят весь дом. К тому же, мне постепенно надоедает бегать по съемным квартирам со случайными партнерами. Неделю спустя ты вдруг замечаешь, что рядом с тобой ходит обалденно красивый телепат, и чувствуешь себя ослом. Через месяц мы вместе смотрим телевизор, забравшись с ногами на диван, перед тем, как идти спать. Тоже вместе - и у тебя каждый раз вид победителя. В рождественскую ночь я, наконец, претворяю в жизнь свои коварные планы: преподношу тебе венец твоей коллекции. У пера просто нет недостатков. Создатель этого чуда словно читал твои мысли. Ну... признаться, твои мысли он действительно читал. В моем изложении, правда, но во всех подробностях. Маленький штрих для достижения полного совершенства. Гравировка. Едва заметная вязь на корпусе гласит, что чудом владеет B.Crawford, а перо ради разнообразия сообщает, что его создал Schuldig. Уверяю тебя, оно вовсе не грешит против истины. Совершенство покоится в футляре черного бархата. Все. Нашествие Parker'ов окончено. В ответ ты даришь мне свое сердце и диск с редкими джазовыми композициями. Что ж, надо признать, ты тоже изучил мои слабости... Стук в дверь бесцеремонно вышвыривает меня из воспоминаний. Встаю с кровати и иду открывать, надеясь хоть на какое-то развлечение. Командировка выдалась на редкость тоскливая. Ты, как назло, тоже занят, и мы почти не созваниваемся. А зря - рискуешь получить обратно совершенно одичавшего телепата. Коридорный передает мне два письма. Оба - от тебя. Подумав, вскрываю то, что менее интересно с виду. В подобных конвертах обычно присылают счета и приглашения. В этом оказывается несколько листков, исписанных своей рукой. Я получаю отличное развлечение на ближайшую пару-тройку часов: новости из дома интересны, но куда занятнее твой очень ровный, очень красивый, но - Брэд, мать твою! - совершенно непонятный почерк. Все-таки я довожу борьбу с письмом до победного конца - сказывается многолетняя практика. Беру в руки второй конверт. Дорогая бумага. Ручная работа. Тоже мой подарок - я умею потакать твоим слабостям. Тогда ты горячо доказывал, что никогда и ничего на ней не напишешь, что на такой бумаге могут быть разве что стихи или сонеты, или еще что-нибудь не менее бессмертное. Но подарку был рад. С любопытством вскрываю конверт. Бессмертное, значит? На сложенном вдвое листе написано всего два слова. Да, нужно признать, в ряде бессмертных произведений они наверняка используются. Я скучаю. Что ж, глупо было бы, в самом деле, ждать от Брэда сонетов. Подкинутая воображением картинка - Оракул, торжественно слагающий оду в мою честь - заставляет меня расхохотаться. Хотя на крайний случай он вполне мог бы списать чужой: я бы понял. Ну, погоди - вернусь, и тебе придется стать намного разговорчивее, чтобы я мог получить сполна все полагающиеся мне слова и признания. В их за время командировки ты задолжал много. Только после этого я признаюсь, что тоже скучал по тебе. И ни секундой раньше, любовь моя. - Шульдих, ты издеваешься, да? Ни тени раскаяния: - Издеваюсь. - Тогда придержи полет фантазии. Последние дни идеи сыплются как горох: « давайте купим особняк в готическом стиле... черный «Кадиллак»... назовемся «Шварц»... Мы же плохие парни, надо заботиться об имидже!» Что меня дернуло взять его с собой на осмотр квартиры?! - ...Фарфарелло бледный, на светлом фоне пропадет. Давай отделаем его комнату черным... Обрываю, вкладывая в слова всю язвительность: - Бархатом. И жалею. Глаза Шульдиха тут же загораются, и мне стоит усилий прекратить вдохновенную лекцию о потребностях психов и увести немца из комнаты. - Ну а что планируешь делать со своей спальней? Описывает. Странно... - Неплохо, но повторяешься. То же самое ты говорил о моей. Опасный прищур: - Так я ее и имел в виду. А ты разве планировал что-то другое? Через неделю я укрепляюсь во мнении, что единственная воплощенная в жизнь задумка немца совсем неплоха. В конце концов, мне же нужен рабочий кабинет. - Брэд... - Шульдих плюхается на кровать и протягивает мне газету, - может, мы все-таки назовемся «Шварц»? - Я подумаю. В самом деле, почему бы и нет? Иногда его идеи все же бывают здравыми.
Защитник Автор(ы): Yohji Kudou aka Alanis Фэндом: Weiss Kreuz Рейтинг: PG-13 Комментарии: Герои: Кроуфорд/Ёджи, точка зрения Ёджи Комментарии автора: Кроуфорд в опасности. Ему нужен защитник, почти телохранитель, не обладающий паранормальными способностями. Вариации на тему событий между Капителем и Глюэном.
Первый раз я видел Кроуфорда спящим. Первый раз за все время, которое мне пришлось провести рядом с ним. Охраняя его, защищая его – самым примитивным образом, всего лишь используя любимое оружие и способности выследить врага. И, тем не менее, я защищал его от смертельной опасности – а это уже о чем-то говорит.
Кроуфорд спал, грудь медленно поднималась и опускалась, а я сидел рядом и смотрел на него. Закурить или не стоит? Помешает ли это его сну, и так редкому в последние недели, или нет?
Я подождал еще немного. Час ночи. Я решился.
Слишком громкий для ночной тишины вскрик зажигалки – лишь секунда, затяжка и дым. В тот же момент Кроуфорд повернулся ко мне лицом, и я думал, что сейчас он проснется и попросит сигарету, но нет – он лишь вдыхал дым. Наверное, для него было более чем странно спать без картин из будущего, а видеть лишь обычные сны. Видимо, ему просто снилось, что он курит.
Его квартира в центре Токио, как ни странно, была словно звуконепроницаемой: автомобили гудели на дорогах, шумели прохожие, даже звон капель дождя не доносился из-за окон. Ничто не мешало спокойно спать, читать, разговаривать, смотреть телевизор... За последние месяцы мы говорили о многом: от музыки до социальных проблем в странах третьего мира. Если бы кто сказал мне год назад, что я буду горячо спорить с командиром Шварц о том, какая пицца вкуснее, я бы рассмеялся в лицо. Еще одна заметка в памяти: никогда не загадывай, что ждет тебя в будущем, если ты – не Оракул.
Я отвлекся от пролетающих мимо мыслей еще раз: нога Кроуфорда, согнутая в колене, коснулась моей и осталась так, опираясь. Чуть приоткрытые полные губы вдыхали ночной воздух, едва тянущийся из раскрытой двери балкона. Во сне он казался безмятежным и спокойным, хотя я был уверен, что разбуди я его сейчас, он бы спокойно открыл глаза и обычным тоном своего глубокого голоса спросил: «В чем дело, Ёджи? Ты что-то слышал?»
Ночь текла и текла, и я зачитался книгой из библиотеки Кроуфорда. Так тишина не казалось опасной. Я снова закурил.
* * *
Все началось через полгода после падения Эстет, через неделю после дня рождения Оми, когда Бирман снова зашла в наш магазин.
Сначала я не узнал ее: она покрасилась в буро-каштановый и отрастила волосы, теперь она укладывала их в причудливый узел, который спускался на шею слева.
«Добро пожаловать в Конеко! К какому случаю подобрать букет?» – спросил я, облокачиваясь на кассу и одновременно оценивая внешние данные потенциальной покупательницы. Возможно, мне придется доставить цветы прямо ей домой, а если повезет, то я уже буду не на работе.
Кен с любопытством выглянул из-за череды полок с горшками: в это время дня в магазин редко заглядывали покупатели.
«Добрый день, Ёджи». Она подняла на меня глаза и улыбнулась. «Я по делу к Мамору Такатори».
Через десять минут на двери магазина висела табличка «Закрыто», а мы, как когда-то давно, собрались в подвальной комнате. Айя холодно смотрел на Бирман из угла, мы с Кеном устроились на диване, а Оми сидел на стуле слева от Кена. Из его широко открытых голубых глаз сияло непонимание происходящего.
Бирман встала перед столом, на котором раньше стоял знакомый нам до боли экран.
«Мамору, – обратилась она к Оми, – ты знаешь, что твой отец занимал высокое положение в организации «Критикер»?»
Оми вздрогнул при звуке своего настоящего имени. Он не любил его, и за дело.
«Мой отец? Рейджи Такатори? Он же сотрудничал с Эстет!»
Бирман покачала головой.
«Пришло время открыть тебе правду. Твоим отцом был тот, кого ты до сих пор считал своим дядей».
«Шуичи Такатори?!» – одновременно я, Кен и Оми уставились на Бирман круглыми глазами. Она лишь кивнула. Айя ничего не сказал, по обыкновению спрятав удивление за ледяной маской.
«Эстет возобновили деятельность в Германии, – продолжала Бирман. – Но они уже начинают разрабатывать планы относительно Токио, возможно, есть определенные отрасли и дочерние компании, о которых нам пока не известно. Их взгляды, руководство и средства несколько изменились. С этим я познакомлю вас подробнее, но позже. Пока мы обладаем крайне скудной информацией, но нам необходим тот, кто заменит Шуичи Такатори на посту и возглавит Вайс. Нам нужен такой человек, поскольку Критикер испытывают недостаток в проверенных сотрудниках после кризиса, случившегося полгода назад. А по наследству этот пост переходит к вам, Такатори-сан, по достижении совершеннолетия. Так гласит завещание вашего отца». Она выразительно посмотрела на Оми, выделяя обращение к нему на «вы».
Оми сидел не в состоянии что-либо ответить.
«По достижении восемнадцати лет ваше наследство и ваши права вступают в силу, – добавила она. – Помимо места, которое занимал ваш отец, а после – его заместитель, вы получаете его деньги, возможность продвигаться по карьерной лестнице, многое, очень многое. Вам стоит съездить со мной в Ваш будущий офис».
Личико Оми светилось многогранными и разнообразными эмоциями. Я представил, что он может чувствовать, и не смог, я сам пребывал в шоке и, игнорируя взгляд Айи, чиркнул зажигалкой. Внезапно вспомнилась счастливая улыбка Оми, когда он задувал восемнадцать свечей на праздничном торте...
* * *
Если бы у меня был выбор, я бы ушел из Вайс. Меня тяготила обстановка в команде, меня раздражала Бирман и ее комментарии о заданиях, меня раздражала пылкая горячность Кена, готовность и собранность Айи – вот уж на его счет я очень сомневался. В конце концов, Айя-тян, ее благополучие должны были стоять на первом месте, а он без колебаний вернулся в команду. Но больше всего меня бесило то, что магазин пришлось оставить на попечении Айи-тян и Сакуры. Это решилось каким-то странным образом. Бирман объяснила это тем, что за Конеко может установиться наблюдение, а если шпионы Эстет обнаружат там совершенно новых людей, это отведет от Вайс подозрения.
В результате мы переехали в какую-то новостройку в обычном районе, на обычной улице... Теперь мы ничем не занимались, и нам не разрешалось устроиться на другую работу, если этого не требовало расследование. Теперь у нас не было прикрытия. Зато, конечно, существенно увеличилась заработная плата, а это позволило мне практически ни в чем себе не отказывать, но и раньше жилось неплохо. Что было хуже всего – я просто плыл по течению.
Наиболее разительной была перемена, произошедшая в Оми. Он никогда не присутствовал на объявлении заданий, и мы не знали, в чем конкретно заключался пост его отца в Критикер, помимо нашего босса. Однако уже через два месяца он просил называть себя не иначе, как Мамору, а еще через месяц мы узнали, что теперь он был нашим Персией, что его силуэт мы видели на широком экране в полутемной комнате...
Все произошло слишком быстро. Слишком быстро, чтобы кто-то из нас попробовал возразить или найти причины своего ухода из команды. А если кто и думал об этом, кроме меня, будь то Кен или Айя, в чем я очень сомневаюсь, им было просто лень заботиться об этом. Слишком крепко мы стали повязаны со всей этой чередой миссий, убийств, борьбы, ночных слежек... Нам некуда было идти.
Из-за того, что мы не работали, днем каждый маялся от безделья. Если Кен мог просто пойти играть в футбол с местными ребятами, а Айя – целыми днями ухаживать за комнатными розами, которые он перенес-таки из Конеко в новую квартиру, то я абсолютно умирал.
Я нашел себе постоянную девушку, но вскоре мне наскучили ее притязания, и я вернулся к привычному клубному образу жизни. Но днем клубы закрыты, народ на работе... Я занимался ранее не свойственными мне вещами: часами напролет читал, вспоминал навыки рисования – заниматься художествами я перестал лет в семнадцать. Как ни странно, вспомнил я быстро, видимо, как говорится, талант не пропьешь. Вскоре у меня вошло в привычку рисовать всех моих девушек, картины из прочитанных книг, сцены ночной жизни Токио; часто я изображал Конеко и его повседневную жизнь: Айю, хмуро поливающего цветы, Оми у прилавка, Кена с горшками, который сновал между полками и гремел инструментами, как слон в посудной лавке. Моя комната превратилась в натюрморт из карандашей, бумаги, пепельниц и красок.
Той самой ночью, когда я полностью осознал бессмысленность и тупиковость того, как текла моя жизнь, я рисовал Аску. Она парила среди облаков с флейтой у губ, нимбом над головой и крыльями ангела за спиной, а я стоял внизу на земле, протянув к ней руки... Дорисовав карандашный вариант, я устроил перекур и вышел на балкон.
Ветер был полон летней свежести, какая бывает только в звездную ночь. Тучи даже не пытались скрыть растущую луну, и она светила прямо на меня своим бледным, чарующим светом, и хотелось протянуть к ней руки, как к Аске на моей картине, и крикнуть громко, очень громко, перебудив соседей: «Возьми меня с собой!»
Не люблю курить летом на улице. Жара, постоянно донимающая меня, мешает нормально вдыхать и выдыхать дым, а иногда, когда воздух просто стоит, не двигаясь, на месте, дыма и вовсе почти не видно – он застывает и растворяется в жарком воздухе.
Но ночью – совсем другое дело. Ночь – мое время. Возможно, недаром нас называют кличками кошек – в темноте мои глаза становятся совсем темными, от зеленого больше в карий, и я вижу и слышу все, как кот, гуляющий по крышам год напролет. А если учесть, что я в таком случае получаюсь мартовским котом, вполне логично отметить мое пристрастие к симпатичным кошечкам... Забавно, чертовски забавно.
Стоя на балконе, я думал об Аске, о работе детективом, о художественной школе и моей любимой учительнице рисования, о миссиях, о жизни и смерти. Перебирая в уме все, что я знал о Критикер и Эстет, напросился сам собой некий вывод: мы – пешки. Лишь пешки в борьбе двух организаций, в борьбе непонятно зачем и непонятно за что – мы не знали об этом, потому что такой конфиденциальной информацией нас не снабжали.
Мы – не первые и не единственные, растянутые между современным вариантом борьбы «добра» со «злом», и еще не ясно, кто мы – Свет или Тьма.
Я знал Шварц. Я видел их за работой. У них были боссы, и они служили Эстет. Но что-то подсказывало мне, что в первую очередь все четверо, даже безумец Фарфарелло, преследовали свои собственные цели. Да черт возьми, при чем тут Шварц! Каждый человек, зарабатывающий себе на жизнь – не важно, каким способом, – сам выбирает себе тот путь, по которому пойти выгоднее, удобней, легче. Мы же просто катились по конвейеру наемных убийц, место для замены которых всегда отыщется. Мы даже толком не представляли, на кого работаем. На малыша Оми, только закончившего школу? С таким упоением искал он в Интернете подходящий колледж еще три месяца назад. А где он теперь? Я вижу-то его раз в неделю, если не считать периодических появлений его затемненного лица на экране.
Думая об Айе, я вспоминаю лидера Шварц – Брэда Кроуфорда – и невольно сравниваю двух командиров. Разные методы, разные цели, разные люди. Подумалось: а уважаю ли я Рана Фуджимию? Несомненно, я ценю его как командира, как человека с железной силой воли, но понимает ли он, куда нас ведет? Раньше у него была своя цель – месть за семью. Но теперь-то у него есть Айя-тян. Он мог бы обеспечивать свою сестру и другими способами, работая хоть в том же цветочном магазине, раз он так любит ухаживать за растениями. Если бы узнать, что у него на самом деле в голове, у этого «ледяного командира»...
Кен лишь следует его слову, возможно, по привычке, а возможно, потому, что это ему по душе. Сейчас у него много свободного времени днем, чтобы заниматься любимым хобби. Ему повезло в этом... Но не повезло в другом: «добро» для него, так называемый «свет» – это именно то, что мы делаем, так сказать, «разборки с плохими парнями». Хотя это лишь мое мнение. В некотором роде я даже завидую Кену: для него нет полуграней, нет серого цвета, а когда точно знаешь, за что борешься, всегда четко идешь к цели, не сбиваясь, чтобы подумать и взвесить происходящее.
Оми... Мне жаль мальчишку, которого с детства подписали убивать людей. Если бы он только мог отделаться от чувства семейного долга, которое и заставляло его идти вперед, пробиваться вверх по карьерной лестнице, завещанной отцом. Он мог бы быть обычным подростком, а позже – мужчиной, и мог бы жить спокойной, более-менее размеренной жизнью и получать от нее удовольствие. Но, черт возьми, родителей-то не выбирают...
В ту секунду мне казалось, что я из совершенно другого мира, что сейчас я вижу действительность под тем единственно правильным углом, под каким ни один из Вайс ее не видит и не увидит никогда. Захотелось уйти прямо сейчас, только вот куда? Куда мне идти теперь? Я ведь тоже привязан к этому образу жизни, привязан к звону сияющей проволоки, к адреналину, бушующему в венах в момент погони за жертвой. Мне некуда идти.
Я посмотрел на часы. Три ночи. Все спят. Весь Токио (ну, благоразумная часть Токио) лежит по кроватям и видит десятый сон. Или испытывает третий оргазм.
Тогда, закуривая вторую сигарету из третьей по счету пачки, я не мог и предположить, что вскоре мне представится выбор. Что мои мысли были услышаны и переданы. Что у меня будет новое задание, отличное от всех, ранее мною выполненных.
* * *
В погоне за очередной жертвой я оказался в незнакомом мне переулке. Казалось бы, этот район я изучил наизусть, но, как оказалось, были еще скрытые улочки, в которых не валялся мой окурок. Что ж, это-то как раз легко исправимо.
Закуривая, я прислушался. Где-то наверху плачет ребенок, чуть ниже работает телевизор. Ночь все-таки – не такое уж тихое время суток, как кажется стандартному обывателю.
Никаких сверхъестественных звуков вроде шороха вынимаемой из ножен катаны или выстрела. Только плач ребенка и пиканье на канале, где окончилась последняя передача.
Я вздохнул, вспомнив о девушке по имени Рэйко, с которой я познакомился вчера в кафе. Завтра я назначил ей свидание, пообещав сводить в новый кинотеатр на новый фильм, хотя теперь не мог даже вспомнить, как он называется. Рэйко благосклонно отнеслась к предложению подбросить ее до дома, и всю поездку мне не давала покоя ее короткая прямая юбка, под которой скрывались точеные бедра. Возможно, завтра...
Я не успел додумать, потому что из-за поворота раздался выстрел. И, как следствие, голос Айи по рации скомандовал мне проверить, в чем дело.
Я выглянул из-за угла и в свете фонарей увидел невероятное. Лидер Шварц, которого я никогда в жизни больше не ожидал увидеть, и странного вида человек в сером пальто стояли на расстоянии пяти метров друг от друга и держали друг друга на прицеле.
Внезапно голос Айи коротко сообщил, что жертва убита и мы уходим. Я, не думая, сказал, чтобы отправлялись, потому что я достаточно далеко, и что увидимся дома. Значит, ожидаемая перестрелка и Кроуфорд никак не связаны с нашей сегодняшней миссией. Но раз тут Кроуфорд, значит, рядом наверняка ошиваются и другие Шварцы.
Припоминая последний раз, когда я их видел, я понял, что именно они убили одного из лидеров Эстет. Значит, вряд ли после такого они снова будут работать на них. Банальная логика, в школе учили, а потом в работе пригодилось, и не раз. Я редко ошибался в выводах.
Любопытство, мать его, заставило меня остаться на месте и продолжить наблюдение. Моя машина все равно припаркована за углом, и я был заперт в этом тупике. Оставалось лишь ждать.
Несколько секунд Кроуфорд и его противник оставались недвижимы. Потом рывок – два выстрела, два легких хлопка глушителя прозвучали одновременно. Кроуфорд увернулся как раз вовремя и, хватаясь за левое бедро, прислонился к стене; его противник упал замертво.
Командир Шварц явно был ранен, хотя и не очень серьезно – в ногу, но идти вряд ли мог: наверняка задета мышца, а от болевого шока он мог потерять сознание. Минуту я колебался, а потом приблизился. Тишина обволокла переулок, смолк детский плач в высотке справа от меня, выключили пикающий телевизор. Подходя к стене, на которую опирался Кроуфорд, я отчетливо слышал его сбитое дыхание.
Почему он один? Что он делает здесь и с кем стрелялся? Любопытство окончательно победило опасения, и я подошел вплотную и наклонился над ним.
«Ни с места», – вдруг четко произнес он и прижал дуло пистолета к моей груди. Его глаза были прикрыты, и видно было, что если он откроет их, то с большим трудом.
Я стоял на месте, ничего не предпринимая, и не знал, что сказать. Он открыл глаза.
«Кудо?» – казалось, он был слегка удивлен, но не настолько, чтобы потерять самообладание.
Судя по нашим стычкам в прошлом, Кроуфорд был боевой машиной, совершенно пуленепробиваемым человеком. Просто потому, что каждую пулю он видел наперед, каждое движение противника было для него предсказуемо, а если учесть, что он кулаками отбивал удары моей проволоки, то странно было видеть его теперь раненым, почти что беспомощным. Конечно, пистолет, нацеленный прямо мне в сердце, не считается. Подумаешь, пустяки какие.
«Не думал, что ты появишься именно сейчас, котенок из Вайс», – чуть более хрипло добавил он и опустил пистолет. «Отвези меня», – сказал он и назвал адрес. Сжав мою руку, он встал. Черт, любой другой потерял бы сознание. «Как только окажемся в машине, перевяжи мне чем-нибудь рану. Я могу вырубиться. Быстрее же!»
* * *
Я как мог обвязал его рану его же рубашкой и привез по названному адресу. Это оказалась квартира в центре, не так далеко от того переулка, в котором состоялась перестрелка. Кроуфорд всю дорогу сидел с закрытыми глазами, молча, и я думал, что он без сознания, но как только я остановил машину у подъезда, он протянул мне ключ.
Через полчаса он уже сидел в кресле, смотрел на меня своими пронзительными карими глазами и чуть улыбался.
Странная вещь – человеческая улыбка. Тебе кажется, что улыбаются люди тогда, когда они счастливы, когда им весело, когда они хорошо к тебе относятся или доверяют, хотят показать свое расположение или скрыть неприятное впечатление. Улыбка может быть лживой, может быть самодовольной, может быть открытой и ласковой. Она может украсить лицо и исказить его до невозможности.
Но улыбку Кроуфорда нельзя сравнить ни с чем. Это – улыбко-ухмылка, но ни то, ни другое. Его лицо становится милым и доброжелательным, когда он так улыбается, но чуть губы поменяют положение, пусть лишь на миллиметр, и перед вами уже сам Дьявол. Чертовски красит она его, эта улыбка, и каждый раз, когда я ее вижу, меня мучает мысль: смог бы я ее нарисовать именно так, как она выглядит сейчас, в эту самую секунду?..
«Спасибо, Кудо. Подожди задавать вопросы, сначала свари кофе. Левая полка от двери. Там же лежит корица. Добавь две чайных ложки. Чашки найдешь у мойки. А еще принеси мне обезболивающее из шкафчика над плитой».
Это его особенность – говорить все так, что даже мысли возразить не возникает? Или это просто потому, что он был ранен? Так или иначе, я, не говоря ни слова, снова сделал так, как он сказал. К тому же мне самому чертовски хотелось кофе.
Когда чашки были наполовину выпиты, мы оба закурили.
«Кроуфорд, а теперь отвечай. Что ты здесь делаешь? С кем ты стрелялся? Где Шварц?»
Я не чувствовал себя в опасности. Наоборот, развалившись в мягком кресле после беготни по ночным улицам, я успокоился и даже не думал о том, что может ждать меня здесь, наедине с Брэдом Кроуфордом. А любопытство, судя по всему, сегодня ночью решило поиграть со мной в русскую рулетку. Иначе и не скажешь.
Он улыбнулся шире. В расстегнутой белой рубашке и одних трусах, с перебинтованной ногой от бедра до колена, он выглядел совершенно домашним и мирным. Я подметил, что мы носим трусы одной и той же фирмы. Что поделать, есть у меня потребность в дорогом нижнем белье – полжизни я провожу в постели. Должен же я быть подготовлен к любому чрезвычайному происшествию!
Судя по всему, он заметил, как я смотрел на его трусы, и когда я поднял глаза, подмигнул мне. Чего?.. Что за голубые шутки?..
И все же я не мог оторвать глаз от тела Брэда. Это такой тип – Американский Мужчина, или только Кроуфорд производил впечатление человека, регулярно посещающего спортклубы?
Домашний Кроуфорд. Ассоциации с рыжим свитером Айи или перепачканной в земле футболкой Кена. Однако его дом олицетворял характер хозяина, так же как и одежда, в которой он сейчас был. Картину дополняли спадающие на лоб черные волосы, растрепанные и мягкие, слегка отросшие, как будто он давно не был в парикмахерской. Захотелось одновременно и пригладить их, и растрепать еще сильнее.
«Все по порядку, Кудо. Самый простой вопрос и самый глупый, естественно. Что я тут делаю? Я тут живу. А теперь к делу. Во-первых, спасибо, что подвез. Я был не в состоянии вести машину. Во-вторых, спасибо за кофе, ты неплохо его варишь. А в-третьих, ответы на заданные тобой вопросы тебя не касаются, разве что ты примешь одно мое предложение».
Я удивленно наблюдал за ним, покусывая фильтр очередной сигареты. Я здесь всего час, и мне уже два раза хотелось нарисовать его лицо, разные его выражения. Сейчас на него светила настольная лампа, глаза были слегка прикрыты, а улыбка переросла в задумчивую ухмылку.
«Я знаю, что ты гораздо больше понимаешь о том, что ты делаешь, чем остальные Вайс. И дело не в банальных размышлениях о борьбе добра и зла, – хмыкнул он насмешливо, – а в том, что твои выводы в конечном счете верны: твоя работа не приносит тебе ни выгоды, ни удовлетворения. Ты больше не видишь четкой цели. Тебя тяготят перемены в тех, кого ты считал не коллегами, но друзьями, даже братьями. Ты хочешь уйти».
«Шульдих! Это был он, верно?» – внезапное озарение. Конечно же. Кто в Шварц телепат? Кто еще мог передать Кроуфорду мои мысли, кроме как не его верный рыжий демон?
Я вгляделся в лицо Кроуфорда. Теперь мне не казалась абсурдной мысль о «предательстве», об «измене» своей команде; я хотел знать все возможности, все пути, прежде чем сделать окончательный выбор. Но какой выбор мог предложить мне Брэд Кроуфорд? Уйти работать в Шварц? Чепуха. Работать прямо на него? Но зачем я мог быть ему нужен? Интуиция подсказывала, что явно не как шпион в стане врага. Ему нечего предложить мне взамен. Я не променяю одно зло на другое, и он должен это понимать.
Кроуфорд кивнул с выражением лица, которое отчетливо говорило: «Конечно, Шульдих. Идиоту понятно». От него исходило какое-то странное тепло, какого я не чувствовал последние месяцы среди своих. Наверное, дело было в сигаретах, в кофе, в сумерках и в том, что мы сидели близко друг от друга, а это располагало к доверию. С Кеном и Айей я почти не проводил время – слишком разными были наши представления о ничегонеделании. Точнее, у Айи его вообще не было.
«Я думаю, нет смысла скрывать причины того, что я делаю тебе подобное предложение. Если ты согласишься уйти из Вайс ко мне, ты имеешь право знать, чем ты будешь заниматься и почему. Я предлагаю тебе охранять меня».
Вот этого я совершенно не ожидал. Охранять Кроуфорда? Зачем? Непобедимый лидер Шварц, нуждающийся в охране, тем более моей, – звучит само по себе абсурдно.
«От кого защищать? Судя по нашим предыдущим столкновениям, ты не нуждаешься в защите от кого-либо, даже от лидеров Эстет».
«Спасибо за комплимент, Кудо. Довольно странно слышать это от одного из Вайс, но, тем не менее, я весьма польщен. Со временем я объясню тебе все детали, а пока расскажу тебе ровно столько, сколько необходимо для принятия решения».
«Я тебя слушаю».
Мысли сбивались в туманные догадки. Еще сигарета. Хорошо, когда есть с кем покурить. Я люблю сидеть в уютной комнате с чашкой кофе в руке и сигаретой во рту, разговаривая о всякой чепухе. Только вот возможность такая представляется редко: друзей по старой работе я не видел уже три года, Айя и Кен – не лучшие собеседники, особенно в такой атмосфере, а с девушками не поговоришь на некоторые темы. Однако вряд ли то, о чем мы говорили сейчас с Кроуфордом, можно было назвать приятной темой. Может, для него она таковой и была, но для меня пока являлась неясной и слегка волнующей.
«Итак, о Шварц. Фарфарелло погиб четыре месяца назад. Шульдих вчера отбыл в Германию по моему поручению, а Наги работает там уже несколько недель. Я оставался в Японии, распутывая некоторые узлы и завершая дела. Как ты наверняка уже догадался, мы работаем против Эстет, поскольку их развитие для нас крайне невыгодно. Причем и они не забывают о том, что потеряли. А потеряли они нас – самую сильную команду паранормов, когда-либо работавших на Эстет.
Сейчас они создали команду, которая в состоянии блокировать способности паранормов, даже самых сильных: мои, Шульдиха и Наги. Собственно, эта команда и рассчитана на то, чтобы лишить нас способностей, выследить и уничтожить. Команда называется «РозенКройц», и они сделаны буквально по нашему образу и подобию. Что-то подсказывает мне, что это – не последнее поколение подобных существ. Другое дело, что эти существа ориентированы лишь на людей с паранормальными способностями и их собственные свойства не действуют на тех, кто таковыми не обладает. Для обычного человека, владеющего оружием – тебя, например, – они не будут противниками серьезнее, чем среднестатистический нарушитель закона.
Твоей задачей будет сообщать мне об их приближении. Ты будешь моим ясновидением. Моим хрустальным шаром. Если хочешь, чем-то вроде моего телохранителя».
Кроуфорд замолчал, наблюдая за моей реакцией. Я лишь молча курил, пытаясь переварить информацию. Пока что в голове были лишь две мысли: эта работа мало чем отличается от работы в Вайс, только вот я знаю все, что мне нужно делать, зачем и какие интересы я преследую. Чьи интересы я преследую. И второе – Шварц и Вайс теперь – практически союзники. А еще... Мне льстило, что Кроуфорд сделал это предложение именно мне. Что он не нанял какого-нибудь обычного вышибалу.
С другой стороны, это как раз казалось наиболее логичным: я знал о деятельности Эстет, а никто из Вайс не пожелал бы даже выслушать Кроуфорда, а просто с криком «Шварц!!!» бросился бы в атаку. К тому же, раз мы будем преследовать одни и те же цели, это не будет предательством... Я лишь сделал шаг вперед, лишь осознал, что работать на Кроуфорда лучше, чем на организацию, которой я отдавал все свои силы в течение трех с лишним лет, но о которой так ничего и не узнал. Глупо было бы теперь поворачивать назад. Мне не хотелось назад.
«Я согласен».
Кроуфорд лишь улыбнулся, в очередной раз просясь на бумагу.
* * *
Сейчас ночью, когда я вновь перебирал в уме события прошлых трех месяцев, я смотрел на Кроуфорда совершенно другими глазами. Он казался опасным, как лезвие ножа, – чуть к краю, и оно разрежет тебя на куски. Но в то же время в его чертах, в том, как он обращался с оружием, в том, как жесток был с врагами, была некоторая совершенно неуловимая красота, которая гипнотизировала и одновременно заставляла собраться и действовать.
За это время я неоднократно отражал атаки «РозенКройц», которые и правда представляли собой что-то вроде «улучшенных» Шварц. Но Эстет не учли стороннего вмешательства в дела Кроуфорда и его команды...
А еще я скрывался от своих. Кроуфорд помогал мне в этом и, надо сказать, весьма преуспел. Во-первых, я жил у него. Во-вторых, практически перестал ходить в клубы. Все больше вечеров я проводил вместе с Брэдом. Мы курили, смотрели телевизор, разговаривали, разговаривали бесконечно о разных вещах. Часто он обнимал меня за плечи или за талию, но я старался не придавать этому значения.
За эти три месяца Кроуфорд заслужил мое уважение; я уважал его и любовался им одновременно. В нем сочеталась угроза и тепло, он вызывал благоговение и восхищение, а еще когда я узнал его ближе, мне казалось, что он за три месяца стал мне роднее, чем Кен или Айя за три года.
Я нарисовал его снова и положил портрет между книгами. Спящий Кроуфорд. Я, улыбаясь, смотрел, как он дышит, и даже во сне он не терял той блистательной угрозы, той страстной, притягательной опасности, которая бессменной аурой окружала его.
Этой ночью я остался у его постели, потому что вчера, пока нас не было в квартире, сюда вламывались агенты «РозенКройц». Я мог бы и поспать, но в сон не клонило, и я просто любовался Кроуфордом, как никогда не любовался ни одной девушкой в моей жизни, даже Аской, – просто это нечто совершенно другое. Это чувство было отлично от всего, что я раньше испытывал по отношению к людям обоих полов, оно располагалось выше полов, а Кроуфорд был самым необыкновенным сокровищем, какое мне приходилось охранять.
Утро забрезжило на горизонте, и Брэд снова шевельнулся во сне. Я лег рядом с ним. Наши лица были лишь в паре сантиметров друг от друга, я чувствовал, как его дыхание смешивается с моим, и у меня закружилась голова. Первый раз я заметил, что он действительно безумно красив внешне, особенно когда на лице не отражаются ни мысли, ни ощущения, когда он не улыбается своей задумчиво-ироничной улыбкой, когда глаза закрыты и не блестят угрозой. Может, оттого, что Брэд был почти лишен способности предвидеть, а может, потому, что я узнал его как человека, а не боевую машину, я чувствовал себя сильнее него, и желание защищать приобрело какой-то другой оттенок.
Судя по всему, сегодня атака не ожидается, подумал я, накрываясь простыней. Будет неплохо немного поспать рядом с Брэдом, подумал я, придвигаясь ближе. От него исходило тепло, и я понял, что слегка замерз: начиналась осень, а всю ночь балкон оставался открытым.
Прижимаясь к нему вплотную, я почти уснул, и перед тем, как вырубиться, я почувствовал, как рука Брэда обнимает меня за плечи.
* * *
Странно драться с паранормом, способности которого на тебя не действуют. Видно, как он пытается впечатать тебя в стенку, но у него ничего не выходит.
Стоя с Кроуфордом спина к спине, отражать атаку двух паранормов и десятка вооруженных громил – о, да, о лучшей миссии и мечтать нельзя.
Кроуфорд убрал пятерых – отлично, значит паранормы и четверо ребят – за мной. Быстро выбросив проволоку, я выстрелил – черт, только задело. Зато шея крепко обмотана моим любимым оружием. Слегка натянуть, нажать – один готов. Это проще, чем я думал. Они правильно делали, что избегали открытой атаки. Теперь пусть расплачиваются за собственную глупость, идиоты эстетские.
За первым последовал и второй, видимо, главный, который и блокировал способности Брэда. Я выстрелил, но внезапно почувствовал жгучую боль в правом боку, у ребер, и не удержался на ногах.
«Ёджи!» – обеспокоенный вскрик Кроуфорда, свист пуль, мои собственные выстрелы – все слилось в общую массу.
Я опомнился, когда Кроуфорд подхватил меня на руки и понес к машине.
«Эй, Брэд, что случилось?» Я положил голову на его плечо: перед глазами было темно, голова кружилась.
«Ты застрелил троих агентов и обоих членов «РозенКройц». Двое из трех теперь мертвы. Ты молодец, Ёджи».
«Куда меня ранили?»
«Пуля засела между ребер, достаточно глубоко, но легкое цело. Курить сможешь, – он усмехнулся. – У тебя шок. Я удалю пулю, как только доберемся до дома. Расслабься».
Его голос, успокаивающий и глубокий, словно снимал боль.
«Эй, тебе не тяжело меня нести?» – шепнул я ему прямо в ухо. Мне не хотелось слезать. Вряд ли я смог бы сейчас идти сам. К тому же хотелось попользоваться накачанными мускулами Брэда... только об этом я ему никогда не скажу.
Он усмехнулся в ответ – я видел это перед глазами, хотя они были закрыты.
«Ты гораздо легче, чем думаешь, мой сильный экс-Вайс. Когда ты почти без сознания, ты даже красивее, чем обычно». Я ничего не успел ответить на это замечание, потому что проснулся только следующим утром.
* * *
Когда я проснулся, в окна светило солнце. Первым, что я увидел, был Брэд, нагло дымящий в потолок и задумчиво разглядывающий не что иное, как мой рисунок – тот самый, который я сделал, когда он спал.
«Проснулся, Ёджи?» – спокойно спросил он, не отрываясь от рисунка. Он изучал его так тщательно, как будто в каждой черточке карандаша он видел скрытый смысл.
«Я нашел это между книгами. Потрясающе. Я говорил, что тебе стоило бы заняться этим профессионально?»
Я зевнул. Боль в боку почти унялась. Кроуфорд мог бы стать хорошим врачом. Ему стоило бы заняться этим профессионально, ехидно подумал я.
«Нет, не говорил. Слушай, Брэд, не дразни, я тоже курить хочу».
Он рассмеялся.
Первый раз действительно рассмеялся.
«Как ты себя чувствуешь?»
«Неплохо».
«Сидеть можешь?»
Он помог мне сесть и сел рядом, по обыкновению приобняв за плечи.
«Курить», – протянул я руку к пачке, и он с улыбкой сунул сигарету мне в рот.
«Я всю ночь следил за видениями, Ёджи. Они вернулись. Значит, что третьего члена «РозенКройц» нет в Токио».
«Здорово», – я искренне обрадовался за Брэда. А еще гордился собой. Как-то после нескольких бутылок пива он сказал мне, что для него не видеть будущего или видеть лишь обрывочные картинки – это как дышать только ртом или видеть половиной глаза.
«Спасибо тебе, Ёджи», – тихо сказал он, склоняясь к моему лицу.
«Да не за что, – пробормотал я, понимая, что сейчас что-то произойдет. Что-то, что могло случиться уже очень давно. – Ты, между прочим, оплачивал все мои прихоти».
Мы оба теперь улыбались.
«Я думал, что зарплаты как таковой я тебе выдать не могу, – сказал он, ехидно глядя мне в глаза. – Теперь с меня отпускные. Я больше не нуждаюсь в твоих услугах. Мне нужно уехать».
Это было верно. Но... неужели? Внутри словно что-то оборвалось. Оказалось, что ждал я совершенно других слов.
«Ты хочешь сказать, что предлагаешь мне вернуться в Вайс после того, как я стал для тебя бесполезен?» – спросил я, поддерживая нейтральный тон и приподнимая брови.
«Нет, Ёджи. Я вижу кое-что другое».
В следующую секунду случилось то, что я предвидел. Мы целовались; медленно, но настойчиво, делясь друг с другом невысказанным теплом. Видимо, именно этого мне не хватало все это время. Но я же не... А, черт с ним. Мелькнула мысль, что Кроуфорд олицетворял собой страсть как таковую – угроза, красота, ласка, тайна, все вместе, в одном человеке.
Через несколько минут мы прервали поцелуй.
«Шульдих передал мне новости из Германии. Эстет на время решили оставить нас в покое. У них другие дела, мало нас касающиеся. Я разрешил Шульдиху остаться на пару месяцев на родине. У Наги в Берлине еще есть дела. А я, пожалуй, первый раз в жизни изменю своим принципам: отложу ненадолго выполнение цели. Мы едем в отпуск».
Я ухмыльнулся и затушил тлеющую сигарету в пепельнице. Надо дать себе зарок – не закуривать, когда предстоит целоваться. Риск пожара резко возрастает. С другой стороны, у меня есть прекрасная противопожарная сигнализация под боком. А заодно и метеослужба, кстати говоря.
«И куда же ты собрался меня тащить?»
«Поездка по Европе, – деловым тоном сообщил он. – Лондон, Париж – в первую очередь, а далее – где увижу более-менее приличную погоду».
Смеясь, я притянул Брэда к себе.
«Договорились, мистер Хрустальный Шар. Но учти, что я люблю грозы».
Фотография Автор(ы): Натаниэль Фэндом: Weiss Kreuz Рейтинг: PG-13 Комментарии: Персонажи: Кроуфорд/Шульдих Жанр: ангст Дисклаймер: Мир, герои и прочее принадлежат создателям Weiss Kreuz. Я тут вообще ни при чем – меня подставили. Посвящение: kольtt! С днем рождения! А также это хоббитянский подарок всем-всем от меня в честь *моего* ДР :) И ко всему прочему прощание с Палатой номер{ШШШ}есть.
Она находит эту фотографию случайно, наводя порядок в его кабинете.
Он не просил Изабэль заниматься уборкой на его территории.
Но они же теперь женаты.
Интересно, почему женщины считают, что штамп в паспорте предоставляет им доступ ко всем твоим ЛИЧНЫМ делам?
– Кто это? – едва уловимое любопытство тщательно скрыто за искусственным равнодушием.
Он бросает косой взгляд на фото. И ему больших усилий стоит не вздрогнуть.
– О... удивительно. Я думал, что давно потерял этот снимок. Где ты его нашла? – от каждого слова несет ложью. Края старой фотографии основательно потрепаны и истерты благодаря частому верчению в руках.
– За книгами. Я протирала пыль... – она вздыхает, и он понимает, что Изабэль не верит не единому его слову. Конечно, он никогда не протирал пыль за книгами, пока жил один, а на фотографии ни пылинки – он только вчера смотрел на нее.
– Это мой знакомый. В молодости работали вместе, – он снова переключается на газету, ясно давая понять, что разговор ему больше не интересен.
– Куда мне ее положить? – она не считает нужным говорить о своих подозрениях. Это хорошо.
– На стол в кабинете. Я сам уберу, – стоило попросить убрать в ящик. Показать свое доверие... к черту!
Он сжимает края газеты. Бумага под пальцами начинает рваться. Изабэль кивает и уходит.
* * *
Разговор не дает ему покоя всю следующую неделю. Он заново прокручивает каждую фразу в голове. Раз за разом вгоняя себя все глубже и глубже в воспоминания прошлого.
– Да ладно тебе! Всего одна фотография! – рыжий капризно кривит губы.
– Нет. Забудь. Я ненавижу фотографироваться!
– Кро-о-о-оуфорд! Не будь таким вредным! – немец упирает руки в боки и раздраженно сверкает глазами из-под лохматой челки.
– Шульдих! Я сказал, не сметь! Лишу сегодняшнего секса! – оракул пускает в ход последний аргумент.
Но, к его удивлению, телепат только широко ухмыляется в ответ. Он ставит фотоаппарат на стол и развязной походкой идет к пророку. Подействовало? Брэд не верит – слишком просто.
Немец опускается на подлокотник кресла пророка и обхватывает одной рукой шею оракула. Его губы легко касаются уха американца.
– Я думаю, это стоит одной ночи секса, – и прежде, чем Кроуфорд успевает подумать «я так и знал», раздается щелчок, и яркая вспышка на секунду ослепляет пророка...
– – – – – – – – – – – – – – – – – –
– Я вставлю ее в рамочку, – говорит Шульдих, вертя в руках фотографию.
Оракул сонно фыркает и утыкается лицом в подушку.
Шульдих переворачивается на бок, чтобы видеть Кроуфорда.
– В рамочку и на каминную полку.
– У нас нет каминной полки, – глухо отзывается пророк и вздыхает, – у нас и камина-то нет...
– Ну... Я думаю, мы можем его завести ради этого фото.
– Угу... завести и спалить этот дурацкий снимок в ярком пламени. Знаешь, ты ненормальный, – американец поворачивается к рыжему лицом и улыбается. Его улыбка совсем не идет в поддержку словам.
Немец несколько секунд любуется этим редким на лице пророка выражением и отвечает:
– Я знаю. Но мы заведем камин?
Брэд снова фыркает и, резко подмяв Шульдиха под себя, со вкусом целует.
– Нет.
– Но, Кроуфорд!
– – – – – – – – – – – – – – – – – –
– Почему ты всегда таскаешь ее с собой? – пророк поворачивает руль, и автомобиль бесшумно выкатывается из гаража.
– Ну, ты же отказался делать камин, – телепат разводит руками.
– Твоя логика меня убивает, – Кроуфорд хмыкает.
– Да ладно, – Шульдих улыбается, – на самом деле мне просто нравится на нее смотреть.
Оракул усмехается в ответ.
– – – – – – – – – – – – – – – – – –
– Никогда, слышишь? Я никогда тебя не оставлю. До самой смерти вместе. Слышишь?
Пророк никогда не говорит таких слов при свете дня. Он никогда не произносит их громко.
Только горячий шепот в темноте, прерываемый нежными поцелуями.
– Если ты захочешь оставить меня – я убью тебя. Если ты захочешь уйти, тебе сначала придется меня убрать. Меня от тебя сможет оттащить только смерть. Слышишь, Шульдих? Ты мой. Только мой. И ничей больше. Больше никто не смеет...
Жаркое дыхание сбивается, и телепат думает, что его жизнь прекрасна. И он не хочет по-другому. Никак иначе. Ни за что.
– – – – – – – – – – – – – – – – – –
Воспоминания давят. И он выпивает этим вечером слишком много. Он задыхается от безысходности. Его шатает, глупая мышца в груди отчаянно рвется наружу. Ему хочется кричать.
* * *
Уже поздно. Но Изабэль не спит. Он видит ее в гостиной. В голубом свете экрана ее лицо выглядит мертвенно-бледным. Он морщится и идет в кабинет.
Фотография лежит в верхнем ящике. Он вынимает ее и пытается различить фигуры людей в темноте. Вздыхает и возвращается в гостиную.
– Изабэль.
Она отрывается от телевизора и поднимает на него встревоженный взгляд.
– Да, дорогой?
– Я должен тебе сказать кое-что, – собственный голос, смешивающийся с бормотанием телевизора, кажется ему чужим.
– Мартин... – она сцепляет руки. В ее глазах появляется сильный испуг.
– Насчет этой фотографии, – он вертит мятый прямоугольник бумаги в руках.
– Мартин, дорогой, не...
– Замолчи, – резко прерывает он.
Она замолкает, беспомощно комкая рукава домашнего свитера.
– Я тогда был совсем другим, – тихо начинает он.
Она улыбается. Улыбка получается жалкой и неуверенной.
– Я заметила. Длинные волосы, яркая одежда. Я тебя почти не узнала.
– Меня тогда звали по-другому, – продолжает он, не обращая внимания на ее слова. – Неважно, как. И у меня были особые способности, которых я потом лишился.
– Мартин, не нужно...
– Но это неважно, – он повышает голос и начинает говорить быстрее. Так, как если бы боялся, что ему не дадут договорить. – Важно – этот человек в очках. Он не просто знакомый, с которым я работал. Совсем нет. Он... он был кем-то вроде начальника. Но это тоже не имеет значения...
– Мартин, пожалуйста!..
– Единственное, что имеет значение, – он почти кричит, сминая фотографию, – это он. Он – единственный человек на свете, который был для меня важен!
Он опускает голову. В душе становится пусто. Он чувствует в руке скомканный клочок глянцевой бумаги и понимает, что его жизнь стала совсем пустой. Более пустой, чем когда-либо.
– Мартин... – на глазах у Изабэль появляются слезы. И он честно пытается вспомнить – почему женился на ней.
– Он умер семь лет назад, – тихо говорит он.
– Мартин... – Изабэль кусает губы.
– Умер, – повторяет он, – и я вместе с ним. Ты живешь с трупом, дорогая.
Он разворачивается и снова идет в кабинет.
– Мартин! – ее голос срывается.
Тщательно расправленный снимок ложится на стол перед ним. И тот, кого теперь зовут Мартин, смотрит на старую фотографию усталым, безразличным взглядом.
В соседнее комнате красивая молодая женщина едва слышно плачет, закрыв лицо руками.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 2
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
